Ингвар и Ольха - Юрий Никитин Страница 14

Сердце Ольхи наполнило нехорошее предчувствие. На лицеИнгвара были хищный оскал, откровенная ненависть. Он не просто старается убить,внезапно поняла она со страхом. Он стремится искалечить молодого парня. Илиранить так, чтобы тот умирал долго и в муках!

Внезапно Ингвар сделал выпад. Ясень защититься не успел,двигался киевский воевода, как скользкая молния. Острие чужого меча блеснуловозле горла древлянина, а руку его отшвырнуло с такой силой, что едва невывернуло из плеча. Ясень остановившимися глазами проводил свой тяжелый меч.Тот трижды перевернулся в воздухе, с лязгом ударился оземь.

Подпрыгнуть он не успел. Сапог киевского воеводы прижал кземле. Острие меча все еще смотрело в грудь древлянина. Мгновение Ингварсмотрел в побледневшее лицо противника, отступил на шаг:

– Да, сопливый, тут скользко. Ладно, это не в счет.

Ясень, еще не веря, медленно нагнулся, протянул руку к мечу.В толпе стояла мертвая тишина. Ольха быстро бросила взгляд на киевскихдружинников. На их лицах были жестокие усмешки. Ждут, что их воевода сейчасобрушит удар второго меча и голова древлянина покатится в пыли?

Ингвар отступил еще, выждал, пока Ясень подберет меч.Древлянин смотрел исподлобья, дышал тяжело. Его руки начали опускаться, словноон терял силы, внезапно с диким криком, от которого стыла кровь, прыгнулвперед.

Киевлянин не сдвинулся с места. Два меча заблистали, словноих было две дюжины. Ясеня встретил град ударов. В толпу полетели щепки отизрубленного щита. Через мгновение Ясень сжимал лишь ремень, на котором виселобломок доски с медной полоской.

Древлянин в ярости и растерянности смотрел на то, чтоосталось от щита. В толпе сочувствующе и растерянно кричали, подавали советы.Он резко отшвырнул щит, схватил меч обеими руками и пошел наносить страшныеудары. Двигался он быстро, несмотря на свой рост и огромные мышцы, но киевскийвоевода всякий раз парировал удар или пропускал мимо себя.

Звякнуло, и снова меч вырвало из рук древлянина. Упал наземлю между поединщиками. Снова на лице Ингвара играла злая усмешка, но голосбыл полон сочувствия:

– Да, когда в соплях путаешься, драться трудно. И этотраз не в счет!

Ясень тяжело дышал, по лицу бежали крупные градины пота. Онпрохрипел, глядя налитыми кровью глазами:

– Я… не пощажу…

– Спасибо, что предупредил, – откликнулся Ингвар.Он чуть раскраснелся, но оставался сухим. – Я тоже. У вас, славян, прощаютдо трех раз? Тогда это – третий, последний.

Его быстрые глаза поймали отчаянный взгляд Ольхи. По-волчьиулыбнулся, показав острые белые зубы, подмигнул. Тут же подставил мечи,напрягся, выдерживая натиск. Ясень, чувствуя себя опозоренным, все же наступалрасчетливее, бил сильно, но старался угадать следующее движение противника. Вглазах древлянина горела жажда убийства.

В толпе кричали, орали, свистели. Внезапно Ингвар словновзорвался. Его мечи слились в нескончаемые сверкающие полосы. Ясень зашаталсяпод градом ударов. Шлем слетел со звоном, светлые волосы заблистали подсолнцем. От железных пластин на плечах, на груди летели искры.

Улыбка Ингвара стала шире. Ясень шатнулся, булатная пластинана его плече звякнула, рассыпая искры, меч Ингвара отлетел со звоном. Крупныекапли крови брызнули на плечо, пробежали цепочкой по выпуклой груди.

– А-а-ах! – раздалось в толпе.

На землю упало ухо, покатилось, за ним осталась цепочкакрасных капель.

Ингвар предложил:

– Закончим? Будешь взрослым, сойдемся еще раз.

Ясень растерянно потрогал голову, поднес к лицуокровавленную ладонь. Медленно лизнул, прислушался к вкусу собственной крови.Поднял глаза на Ингвара. Во взгляде появилось и разрослось бешенство берсерка.

Он затрясся, изо рта пошла пена. С жутким воплем ринулся насмертельного врага. Ингвар впервые попятился, отступал, горбился под страшнымиударами. Ясень бил с такой яростью и так быстро, что теперь уже его меч казалсясплошной полосой блистающего булата.

Ингвар отступал, пока не почувствовал, как спина уперлась втолпу, что не успела податься в стороны. Он ускользнул в сторону, вывернулсяиз-за спины и ударил сзади коротко и сильно.

Ольха вскрикнула. Ясень рухнул во весь рост, земля дрогнулаот удара. Ингвар дышал тяжело, вытер лоб.

– Давно такого бугая не встречал… Уже недели две, а тои три. Эй вы, лапотники! Уберите дурня да заприте. Когда проспится даповзрослеет, авось толк из него и выйдет. Хотя не понимаю, что хорошего, когдаостанется одна бестолочь?

Только теперь Ольха поняла, что Ясень жив. Воевода русовударил его мечом по затылку плашмя. Древляне молчали, но в их лицах Ольхачитала смятение. Отвага и воинское умение ценится везде, но Ингвар сумелудержаться от убийства даже в честном поединке. Обезоружив смертельного врага,он оставляет его за спиной. Дурость, безрассудство или что-то другое?

Ингвар бросил мечи дружинникам. Его глаза блисталиторжеством. К Ольхе подошел, выпячивая грудь и раздвигая и без того широкиеплечи:

– Если выступим сейчас, к вечеру достигнем кривичей.Поторопись, княгиня! А если что-то задумала, взгляни по сторонам.

На стенах закованные в булат русы приготовили стрелы спаклей. Несколько человек стояли с факелами. На крыльцо терема дружинникивытащили старого Корчака, лицо его было залито кровью, а следом – у нееоборвалось сердце – Мстислава и Твердика. Оба тщетно пытались вырваться.Твердята кусался и бил ногами. Дружинники вытащили ножи.

Ольха жалобно вскрикнула, когда детей грубо ухватили сзадиза волосы. Одной рукой русы умело запрокидывали детские личики к небу, другойприставляли острые лезвия к нежным горлышкам.

– Нет! – закричала Ольха. – Хоть их нетрогайте!

– Что?

– Не трогайте детей!

– Это не то, что я хочу услышать, – сказал Ингвархолодно.

Она бросила отчаянный взгляд на Ясеня. Тот лежал рядом скрыльцом, над ним хлопотали двое, дули в ноздри, в уши, трясли. Ольха обреченноотвела взор. Ее губы прошептали раздавленно:

– Я еду с тобой пленницей.

Ингвар холодно усмехнулся:

– Гостьей. Только гостьей великого князя киевского.Братья твои едут тоже.

– Они тоже… заложники?

– Гости, – повторил Ингвар с угрюмым торжеством.Он кивнул обоим дружинникам: – Проводите княгиню в ее комнату. Пусть соберетвещи. Но не больше узла! Кони не славяне, их жалеть надобно.