Место под солнцем - Полина Дашкова Страница 24

– Надо разводиться, – тихо и задумчиво сказал самому себеДубровин.

Утром последовало мучительное, долгое выяснение отношений.Суть сводилась к тому, что он, Павел, бездуховная бездарная личность, придатоккомпьютера, живой мертвец, питающийся трупами животных, может катиться на всечетыре стороны. А она, Лерочка, существо высшее, чистое и правильное во всехотношениях, никуда из этой квартиры не уйдет. Карма у нее такая – жить в этойквартире.

Паша сначала растерялся, потом разозлился. Уходить ему былонекуда. Да и с какой стати? О размене Дубровин даже думать не хотел, это домего родителей, он здесь вырос. А высшему существу Лере, между тем, было кудауйти. Сестра успела выйти замуж, вместе с ребенком переехала к мужу. Вдвухкомнатной, с родителями, жить можно вполне.

Павел сам не ожидал, что в нем заложено столько боевой мощи.Наверное, это передалось от мамы и хранилось про запас, на всякий случай. Он-тосчитал себя человеком мирным, безобидным, всякая борьба ему была противна. Нотут, что называется, приперли к стенке. Выгоняли из собственной квартиры.

Дубровин стал действовать.

У сослуживца из НИИ нашелся знакомый адвокат по жилищнымвопросам. Нашлись и деньги – программисты в те годы зарабатывали неплохо, Пашаоткладывал на машину. Потребовалось полгода, чтобы не только выставить, но ивыписать Леру из квартиры.

Половина денег ушла на адвоката и взятки всяким чиновникам,вторую половину он отдал Лере.

Наконец Павел остался один на своей родной и законнойтерритории, правда, без мебели и без всяких сбережений. Приторный запахиндийских благовоний, отдающий дешевым туалетным мылом, долго не выветривался,даже после ремонта.

С тех пор к каждой женщине, которая останавливала на немзадумчивый томный взгляд, Дубровин стал относится подозрительно. Если изредка ивозникала с кем-то взаимная симпатия, то, стоило даме проявить настойчивость,заговорить о превратностях одинокого холостяцкого быта и о том, что главное длячеловека – семейный очаг, Паша исчезал из ее жизни бесследно. Не вспоминал и нежалел ни о чем.

Дороже покоя, надежней одиночества ничего нет и быть неможет.

И вот однажды, мокрым октябрьским вечером, возвращаясь домойс работы, одинокий, осторожный Паша Дубровин увидел тонкую фигурку в светломплаще , под проливным дождем, без зонтика, с поднятой рукой и притормозил, самне зная почему.

– Пожалуйста, подбросьте меня в ближайшее отделение милицииили хотя бы к посту ГАИ, – сказала она.

– Что случилось? – мрачно поинтересовался Павел, когда онаоказалась рядом, на переднем сиденье.

– У меня угнали машину, – сообщила она вполне спокойно.

До ближайшего отделения милиции было не больше десяти минутезды. Любой нормальный автовладелец на месте Паши Дубровина стал бырасспрашивать, сочувствовать, давать советы. Но Павел молчал. Что-то такое былов этой незнакомой, насквозь промокшей девушке. Слова застревали в горле, онпочему-то так волновался, что чуть не врезался в задницу медленного сонноготроллейбуса.

Потом он пытался понять, откуда взялось это странное,острое, почти болезненное чувство. Он ведь сначала даже не разглядел ее толком.Мокрая каштановая прядь, прозрачный, как карандашный набросок, профиль, запахдождя и духов.

– Спасибо, – сказала она у отделения милиции и протянула емуденьги.

Он не взял, даже не взглянул сколько, отрицательно замоталголовой, опять не сказав ни слова. И никуда не уехал. Кассета с песнямиВертинского давно кончилась, он сидел в тишине. Только дождь стучал по крышемашины.

В милиции она пробыла долго. Паше показалось, что целуювечность. Стало смеркаться. Ему вдруг почудилось, будто она уже давно ушла,исчезла, растворилась в мокрых сумерках, а он не заметил и теперь никогда ее неувидит. Сердце больно стукнуло и остановилось на миг. Впервые за всю своюразумную, спокойную тридцатипятилетнюю жизнь Паша Дубровин не мог думать ианализировать, только чувствовал: если он больше ее не увидит, то, наверное,умрет.

Но она появилась на крыльце отделения, растерянно огляделасьпо сторонам. Он коротко просигналил. Она шагнула к его машине.

«Надо сказать что-то, иначе она решит, будто я псих, маньяк,испугается, не сядет в машину. На самом деле я и сам не знаю теперь, может, я иправда – псих? Молчу как идиот, волнуюсь. А почему, собственно? Что в нейтакого? Я ведь не мог влюбиться с первого взгляда, с полувзгляда… Этого неможет быть. С мной, во всяком случае».

– Куда вас подвезти? – хрипло спросил он, выходя под дождь иоткрывая ей переднюю дверцу.

– Спасибо… – Она улыбнулась растерянно и удивленно. – Мненеловко, вы не взяли денег и уже потратили на меня столько времени.

– Садитесь, – сказал он, – дождь… – Мне нужно наКропоткинскую. Если вам по пути… – Она все еще не решалась сесть в машину.

– Да, мне по пути.

– Но только на этот раз не бесплатно, – произнесла она,усаживаясь наконец на переднее сиденье, – вы очень меня выручили. На самом делея здорово опаздываю. У меня спектакль через полчаса.

Когда она опять оказалась в его машине, он немногоуспокоился.

– У вас спектакль? Вы актриса?

– Балерина.

– Вместо денег пригласите меня на балет, – попросил он.

– Можно и то, и другое, – улыбнулась она. – Вы любите балет?

– Нет. Терпеть не могу.

Она взглянула на него с интересом. Машина стояла насветофоре. В полумраке салона светилось ее лицо, умытое дождем. Глаза казалисьогромными, совсем черными. Паша впервые решился посмотреть ей прямо в глаза итут же понял, что пропал. Влюбился, окончательно и бесповоротно.

– И много вы видели балетов? – спросила она.

– Ни одного.

– А по телевизору?

– По телевизору я смотрю только новости, «Очевидное –невероятное», «Клуб кинопутешествий» и старые советские фильмы.

– Это замечательно. В таком случае, я вас приглашаю.

Театр занимал маленький двухэтажный особняк в одном из тихихпереулков, неподалеку от Кропоткинской. Она попросила въехать во двор иостановить машину у служебного входа. Ей навстречу выскочила какая-то полнаядама в развевающемся шелковом платье и закричала:

– Катя! Ты с ума сошла! В чем дело?

– Викуша, не волнуйся. Я успею. Посади, пожалуйста, этогомолодого человека куда-нибудь на хорошее место. Без него я бы пропала. У менямашину угнали.