Черная камея - Энн Райс Страница 64

"Почему ты не пришел, чтобы остановить ее? –обратился я к портрету, глядя, как на нем играет свет. – Почему появиласьВирджиния Ли?"

Я прошел в столовую и взглянул на портрет Вирджинии Ли.Вспомнил, как видел ее, живую, в движении, вспомнил ее голос, маленькие голубыеглазки, горящие яростью и злобой. На меня вновь накатила дурнота. Я дажеобрадовался ей, так как мне стало легче различать смутные голоса, которые доэтой минуты сводили меня с ума, бормоча что-то неразборчивое.

"...плохо обращаться с моими детьми".

Душераздирающий плач.

"Я боюсь, что умру и кто-то будет плохо обращаться смоими детьми".

Хор в гостиной распевал молитвы Святого розария.

Плакала женщина.

"Очень плохо обращалась с моими беднымидетишками".

"Вирджиния Ли, – сказал я. – Я не хотел этогоделать". Но в ответ – молчание, портрет безмолвствовал, и молитв я большене слышал. Но изо всех сил старался припомнить то, чего никогда не происходило.Меня охватила сонливость. Я должен был прилечь.

Когда я добрел до своей комнаты, то совершенно выбился изсил. Намочив полотенце, я, как сумел, отчистил покрывало, а затем плюхнулся впостель и провалился в странный полусон. Меня словно покинуло сознание.

Со мной говорила Ревекка. Моя комната снова превратилась вее спальню, и она опять объясняла, что события в жизни не идут своим чередом.Каждую минуту случается что-то неожиданное. А еще она сказала, что никуда неуходила: "Я не старею. Я никуда не убегаю". Мне хотелось расспроситьее подробнее, но тут наползла темнота, я повернулся на бок и почувствовал тосладостное состояние, которое наступает перед пробуждением. Тело наслаждалосьрасслабленным покоем после сексуальной разрядки, и не было больше ни женщины, ниее странных разговоров.

Я погрузился в сладкую дрему, но вдруг понял, что в изножиикровати стоит Папашка.

"Всю свою жизнь ты твердишь о призраках и духах, оГоблине, о тенях на кладбище, – монотонно заговорил он, – а теперьеще и эта тварь проникла то ли в наш дом, то ли в твое воображение – честно, незнаю даже куда. Но ты должен бороться за свой разум, чтобы твой блестящий ум непропал даром. Тебе уже восемнадцать, пора определить цель в жизни. Постарайся,чтобы эту цель никогда не заслонили призраки".

Я сел в кровати.

"Я злюсь, – признался дед, – я по-настоящемузлюсь, что ты чуть не сжег наш дом. Но не знаю, что и думать о происшедшем.Несмотря на злость, я все-таки верю, что на тебя просто нашло какое-тозатмение. Ведь ты любишь ферму Блэквуд не меньше меня".

Я поспешно подтвердил, что так оно и есть.

"Тогда приведи свой разум в порядок, слышишь? –продолжал Папашка. – И первым делом брось камеи этой женщины обратно в еесундук. А потом опусти крышку и плотно ее закрой. Этот сундук – ящик Пандоры.Открыв его, ты выпустил на волю ее призрак, поэтому верни все, что взял, наместо".

Он на секунду замолчал, а потом устало добавил:

"Я дал тебе все, что мог. Больше мне нечему тебянаучить. Линелль научила тебя всему, что мне было неподвластно. Она была лучшевсякой школы – с этим никто не спорит. Но сейчас ты просто попусту тратишьвремя. Все проходит мимо тебя. Я прекрасно знаю, что ты не пойдешь ни в какойколледж. Возможно, в восемнадцать лет и не стоит это делать. Но тетушка Куиндолжна вернуться домой и найти тебе нового учителя. В общем, ей следуетзаняться тобой всерьез".

Я кивнул. Тетушка Куин на этот раз не была на краю света Онапоехала на какой-то семинар на Барбадос, и я знал, что, как только Папашкапозовет, тетушка тут же вернется домой. Мне это было неприятно, не хотелось,чтобы он отрывал ее от дел, но ей не могли не сообщить о том, что случилось.

Папашка смерил меня долгим немигающим взглядом, потомповернулся и вышел. Я испытал что-то вроде потрясения, потому что за все годы,что я прожил с ним в одном доме, он никогда не был со мной так многословен. Аеще я заметил, что дед слаб и измотан, что он уже не крепкий, бодрый старичок,каким всегда был.

Мысль о том, что я заставил его беспокоиться, жестоко раниласердце.

Я спустился в гостиную, вынул из витрины камеи, которыенедавно туда положил, и отнес их к себе в комнату, решив, что завтра при светедня поднимусь на чердак и верну их на место. Может быть. А может быть, и нет. Вконце концов, призрак вообще не упомянул о сундуке.

На меня снова напала дремота, вызвавшая восхитительногреховное ощущение, сознание, что Ревекка где-то рядом.

"Я всегда стремилась только к одному: доставлятьудовольствие, Квинн. И тебе я тоже его доставлю. Пришла пора тебе испытатьнаслаждение – то самое, которого я жаждала всю жизнь. Я всегда хотела бытьчьим-то украшением, куколкой, любимой игрушкой".

Когда стало совсем поздно, вошла Большая Рамона, разбудиламеня и велела переодеться на ночь. Я подчинился, а когда в длинной фланелевойрубашке вышел из ванной, она взглянула на меня и решительно заявила:

"Ты уже слишком взрослый, чтобы я спала с тобой".

"Неправда, – запротестовал я. – Я не хочу,чтобы призрак вернулся. Не хочу, чтобы повторилось то, что случилось. Еслиприспичит, то я все сделаю где-нибудь в другом месте. Мне нужно, чтобы ты спаларядом. Ну же, давай помолимся, как всегда".

Мы помолились, потом обнялись и заснули. Я погрузился вкрепкий, без видений, сон и прекрасно отдохнул. Разбудил меня утренний свет,проникший в окно.

Было очень рано, я мог бы проспать еще несколько часов, новсе же тихо встал, стараясь не разбудить Большую Рамону, надел джинсы, ботинки,прихватил толстые садовые перчатки и охотничий нож, потом заглянул в кухню ивзял там большой нож – тот самый, которым Пэтси размахивала перед лицом Папашки, –крадучись вышел из дома и направился к пристани, где была привязана пирога.

Маленькое кладбище, сплошь заросшее сорняком, выгляделоуныло при солнечном свете, и где-то в глубине моего сознания шевельнуласьмысль, что в прежнее время Папашка никогда не довел бы его до такого состояния,что теперь он совсем не тот: горе нанесло ему непоправимый урон, так что мнесамому придется обо всем думать. Нужно расчистить могилы. Нужно занятьсяхозяйством. А еще я должен позаботиться о Папашке.

Я также чувствовал, что Гоблин где-то рядом, но непоказывается, потому что боится.

В ту секунду мне было не до Гоблина, и, думаю, он это тожезнал.