Черная камея - Энн Райс Страница 63

За ужином, когда за столом собрались Папашка, Жасмин, Лоллии Большая Рамона, я рассказал им почти все, что произошло. Не скрыл иэротической части, того, что был близок с призраком. Я пытался объяснить, чтопроисходившее казалось мне реальным, что просьба Ревекки зажечь лампы былавполне разумной, и пересказал им все, что говорила Ревекка.

Я показал им камею, найденную в сундуке наверху, ту самую,что присоединил к коллекции, выставленной в гостиной, ту самую, что,несомненно, когда-то давно принадлежала Ревекке Станфорд.

""Ревекка у колодца" – видите? Ее тоже звалиРевеккой. Кто она такая, зачем приходила?"

Внезапно я почувствовал головокружение и посмотрел на камею,лежащую на кухонном столе. Казалось, будто я вновь слышу голос Ревекки, а можетбыть, я просто пытался что-то вспомнить. Я сосредоточенно старался воссоздать впамяти произошедшее. "Умерла там. На ней была камея. Умерла там".Меня охватила дрожь. "Очень много красивых кружевных блузок. Он всегдалюбил белое кружево".

Я попробовал мыслить ясно. Рассказал о том, что она взяла сменя слово найти остров и разыскать там "то, что от нее осталось".

Когда заговорил Папашка, вид у него был по обыкновениюмрачный. И голос звучал, как всегда, безразлично:

"Не нужно искать тот остров. Ты и сам должен понимать,что теперь от острова ничего не осталось. Его поглотило болото. А если когдаеще раз увидишь проклятого призрака, то просто осени себя крестом".

"Это нужно было сделать сразу, – сказала БольшаяРамона. – И тогда она потеряла бы свою силу, потому что явилась изпреисподней".

"Как же она выбралась из этой самой преисподней, чтобыприйти ко мне?" – поинтересовался я.

"Кстати, насчет камей, – вмешалась Жасмин. –Верни их на прежнее место, на чердак. Засунь обратно в сундук, где онилежали".

"Теперь уже слишком поздно, – тихо произнесПапашка, – просто не позволяй ей больше играть с тобою".

Мы немного помолчали. Рамона взялась кипятить молоко длякофе, и в кухне приятно запахло. До сих пор помню тот запах горячего молока.

Только тогда я обратил внимание, что Лолли сидит за столомпринаряженная – значит, собирается на свидание к своему другу. Тот неоднократноделал ей предложение и всячески заманивал уехать с ним куда-то, но так и несумел уговорить. Лолли была похожа на индийскую красавицу. А на Жасмин былокрасное шелковое платье простого покроя. И вдруг она закурила прямо в кухне,что случалось крайне редко.

По чашкам с кофе разлили горячее молоко. Я смотрел, какподнимается парок.

"Вы мне верите, – сказал я. – Все доодного".

Папашка кивнул Жасмин.

"Расскажи ему", – велел он.

"О чем она должна мне рассказать?" – спросил я.

Жасмин сделала последнюю затяжку, притушила сигарету о крайсвоей тарелки и – неслыханное дело! – тут же прикурила следующую.

"Тревогу поднял Гоблин, – сказала она. – Онявился сюда и начал показывать, что занавески загорелись. Гоблин промелькнулвот так, – она щелкнула пальцами, – и исчез, но был совсем какживой".

"Он выбил из ее руки тарелку", – добавилаЛолли.

Жасмин кивнула "А еще одну тарелку сбросил ссушилки".

Я лишился дара речи. В душе поднялась целая буря чувств. Всюмою жизнь эти люди уверяли меня, что никакого Гоблина не существует, что мне неследует о нем говорить, что Гоблин – плод моего подсознания, что япросто-напросто выдумал себе товарища по играм, – а теперь вдругвыясняется такое. Изумленный, я не находил слов.

"Как это создание сумело выкинуть тарелку изсушилки?" – поинтересовался Папашка.

"А я вам говорю, что так и было, – рассердиласьЖасмин. – Я ополаскивала тарелки в раковине и вдруг слышу сзади грохот.Оборачиваюсь – он тут как тут, показывает на дверь, а потом взял и выбилтарелку у меня из руки".

Все притихли.

"Так вот почему вы мне верите? Потому что виделиГоблина своими собственными глазами?" – спросил я.

"Я не говорю, что верю хотя бы одному твоемуслову, – резко парировала Жасмин. – Я просто говорю, что виделаГоблина. А больше сказать мне нечего".

"Вы знаете, кем была Ревекка?" – спросил я, поочереди оглядывая всех присутствующих.

Никто не проронил ни слова.

"Придется пригласить в дом священника, – заявилПапашка тем же безжизненным тоном, каким говорил теперь всегда. – Я позовуотца Мэйфейра. А то слишком много призраков зачастило к нам, и мне наплевать,если одним из них была Вирджиния Ли".

"А ты, маленький идиот, – повернулась ко мнеБольшая Рамона, – перестань сиять из-за того, что все тебе верят, ивтемяшь себе в башку, что ты чуть не спалил весь дом".

"Чертовски верно сказано, – заметилаЖасмин. – Я не говорю, что не верю, будто ты видел это создание, этутварь, эту женщину, но мама права: ты, черт тебя побери, чуть не спалилБлэквуд-Мэнор. Устроил пожар, будь оно все проклято".

"Послушайте, я все это знаю, – обиженно ответил я,действительно оскорбившись не на шутку. – Но кто она такая? Почему хотеласжечь дом? Она что, умерла на острове? Другого объяснения я не вижу".

Папашка поднял руку, призывая всех к молчанию.

"Не важно, кто она такая. Если она и умерла где-то там,то от нее уже ничего не осталось. А ты делай так, как я тебе велел:крестись".

"И не смей больше попадаться ей на крючок", –вставила Лолли.

Они еще с полчаса продолжали в том же духе: распекали меняна все корки. Когда я вышел из кухни, голова гудела. Я вновь и вновь вспоминалсвою близость с незнакомкой, хотя признаться в этом своим домочадцам ни за чтобы не осмелился, и чувствовал, что должен уйти.

Я оказался в гостиной. Наверное, зашел туда, желаяубедиться, что это та самая гостиная, которую я знал, а не та, что пригрезиласьмне в видении, и невольно уставился на портрет Манфреда Блэквуда. Сколькогордости и достоинства в его бульдожьей физиономии! Поразительно, какойразнообразной бывает красота. Большие скорбные глаза, приплюснутый нос,выпирающий подбородок и рот с приподнятыми уголками – все сочеталось гармоничнои казалось величественным. Я невольно заговорил с ним, бормоча, что он-то знал,кто такая Ревекка Станфорд, но я тоже скоро узнаю.