Черная камея - Энн Райс Страница 62

Перед окнами был выставлен гроб, открытый гроб, в воздухестоял тяжелый запах цветов – от воскового аромата лилий было просто непродохнуть. А потом из этого гроба поднялась светловолосая женщина в голубомплатье. Одним быстрым движением, словно подхваченная волной, она выбраласьнаружу и ступила на блестящий пол.

"Линелль!" – воскликнул я. Но ошибся. Это былаВирджиния Ли. Разве я мог не узнать прелестное личико Вирджинии Ли! Нашаблагословенная Вирджиния Ли. Крошечная девчушка душераздирающе закричала:"Мама!" Как могло случиться, что женщина восстала из гроба?

"Прочь из этого дома!" – приказала она и в яростипотянулась к незнакомке, стоявшей рядом со мной.

Белые руки чуть было не схватили красавицу, но та зашипела,брызгая слюной, и фигура Вирджинии Ли, нашей благословенной, милой ВирджинииЛи, нашей семейной святой, а также гроб, рыдающий ребенок, толпа скорбящих –все на секунду вспыхнуло и исчезло.

Хор голосов постепенно затих, словно волна, утянутая с пляжаобратно в океан. Радуйся, Мария, Благодати Полная, – а потом ничего.Легкий ветерок, мигающая лампа на подоконнике и запах горящего масла.

У меня так кружилась голова, что я с трудом устоял на ногах.Женщина прильнула ко мне.

Вокруг нас звенела тишина Мне хотелось что-то сказать,что-то спросить... Я попытался сформулировать мысль – как-никак здесь толькочто побывала Вирджиния Ли, – но в следующую секунду уже держал женщину вобъятиях и целовал ее. Плотское желание стало болезненным, я уже не мог егосдерживать – это было еще хуже, чем проснуться после эротическоговидения, – и я залепетал:

"Нет, так нельзя, мы должны прекратить. Это смертныйгрех".

"Квинн, мой дорогой Квинн, ты моя судьба. – Ееслова прозвучали невыразимо нежно. – Отнеси меня в мою комнату".

За плотным кружевом поднимался дым. Тихо и безутешно рыдалакакая-то женщина. Послышались детские всхлипывания, скорее напоминавшие кашель.Но красавица рядом со мной улыбалась.

"Я маленькая и легкая, – сказала она. –Видишь, какая у меня тонкая талия? Я вешу, как перышко. Отнеси менянаверх".

Я начал подниматься по скругленной лестнице все выше и выше.Нельзя упасть от головокружения, если подниматься вверх. Никогда в жизни я неиспытывал подобного восторга. Никогда в жизни я не чувствовал себя такимсильным.

Мы оказались в спальне, и хотя по расположению окон и аркидверного проема это была вроде бы моя комната, но на самом деле мы были в ееспальне. И вот мы уже лежим под кружевным балдахином на просторной кровати, враскрытые окна влетает ветерок и шевелит кружево у нас над головами.

"Итак, мой большой мальчик, вот сейчас можно".

Она стянула с меня брюки и приподняла свои юбки. Ее кожа былагорячей.

Я скользнул внутрь женщины! Впервые в жизни! Меня словносдавили горячие тиски. Я достиг пика страсти, пролил в нее семя и почувствовал,как она вся трепещет, подталкивая меня бедрами, а потом она откинуласьизможденно на спину и, задыхаясь, коротко рассмеялась.

Я рухнул на кровать. Потянуло дымом, но это не имелоникакого значения. Внизу метались люди, но это тоже не имело значения. Женщинаповернулась ко мне и, опершись на локоть, сказала:

"Найди там то, что осталось от меня, Квинн. Найди то,что осталось от меня. Узнай, что они со мной сделали".

Какой страстной и утонченной она была, какой хрупкой исломленной. Серьги-камеи подрагивали возле тонкого личика. Я коснулся ее ушка.Коснулся того места, где сережка пронзила мочку, а потом красивой черно-белойкамеи у горла.

"Ревекка..." – только и смог выдавить я.

И в то же мгновение увидел за ее спиной Гоблина, который всетак же отрицательно качал головой. Гоблин был как живой – видимо, использовалвсю свою энергию.

"Сделай это для меня, – продолжала женщина. –Сделай это, и я вернусь к тебе, Квинн. И это будет сладостно, каждый разсладостно. Я была рождена для того, чтобы приносить другим счастье. Я верю вэто, Квинн. Я подарила тебе твой первый раз, Квинн. Не вздумай меня забыть. Явсю жизнь старалась делать только одно: дарить наслаждение".

Камея у ее горла очень походила на те, что хранила у себятетушка Куин, и в то же время она была другая. Все происходящее казалось мневполне разумным. Ревекка умерла где-то там, и на ней была эта камея. Да. Япротянул руку, чтобы дотронуться до ее мягких каштановых волос.

"Тарквиний, Тарквиний, Тар-кви-ний", –раздался крик Жасмин.

Она бегом поднималась по лестнице, топая так, что даже полдрожал.

Я был один в комнате.

Сел. Брюки расстегнуты. Залиты семенем, как и покрывало. Ябыстро привел себя в порядок, а потом, схватив стопку бумажных салфеток сночного столика, стер все улики и, когда Жасмин вбежала в комнату, встретил еестоя.

"Ты совсем ополоумел! – кричала Жасмин. – Зачемпоставил лампы на подоконники? С ума сошел? Ты поджег занавески! О чем тытолько думаешь!"

Я заметался. Пожар! В Блэквуд-Мэнор! Не может быть! НоЖасмин схватила меня за руку, когда я рванулся прочь мимо нее.

"Мы уже все потушили! – сказала она. – Почемуты это сделал? Могла случиться большая беда".

Тем же днем Лолли и Большая Рамона с помощью ОбитателейФлигеля заменили сгоревшие кружевные занавески. Тяжелые портьеры не пострадали.Не успели вспыхнуть.

Меня охватил ужас. Я оцепенело сидел в своей комнате, неотвечая ни на какие вопросы. Появился Гоблин. Уселся в кресло по другую сторонукамина и обеспокоенно уставился мне в лицо. Компьютер включился сам по себе. Ноя не тронулся с места Не хотел, чтобы Гоблин начал набирать текст моей рукой.Мне было нечего ему сказать.

Наконец, устав от его пытливого взгляда, я спросил:

"Зачем она приходила? Откуда она взялась?"

Он не мог ответить и смешался.

Я подошел к компьютеру и позволил Гоблину взять мою левуюруку. Он напечатал: "Ревекка – очень плохая. Сожгла дом. Ревекказлая".

Я напечатал в ответ: "Скажи мне то, чего я не знаю.Например, откуда она явилась?"

Наступила долгая пауза – никакого ответа. Я вернулся вкресло и вновь погрузился в мрачные мысли.