Кладбищенские истории - Борис Акунин Страница 4

Спрашивается, куда? Не по улицам же революционной столицытаскали они злато-серебро?

Здесь оно где-то, родимое, чувствовал капитан,присматриваясь к келейному корпусу, где раньше была тюрьма, а теперь складучебных пособий. Или здесь (это он думал уже про обветшавшую церковь, чтостояла на крепком, глубоко осевшем фундаменте).

В общем, нельзя сказать, чтобы всё произошло совсем ужслучайно. Кто знает, куда смотреть, рано или поздно увидит то, что хочетувидеть.

Короче, восьмого декабря, в полвторого дня, в перерыве междузанятиями, прогуливался Николай возле храма. Жевал бутерброд с колбасой, пилсок из пакета, глазел по сторонам — всё как обычно.

Вдруг видит, двое рабочих у самой стены траншею роют —кабель класть. Подошел, стал смотреть. Сообразил: ага, это они из-за оттепели,торопятся, пока земля снова не задубела. Надо сказать, что в том декабреоттепель была просто невиданная: снег весь потаял, в отдельных районах городастолбик термометра днем поднимался до десяти градусов Цельсия.

Капитан следил, как лопатные штыки входят в рыжую почву, исердце у него колотилось быстрей обычного. Он представлял, как из-под комьевглины покажется черная крышка сундука или шоколадный бок кувшина. Чуть-чуть,самый краешек. Тут, пока работяги не заметили, Николай крикнет: «А ну, валитеотсюда, здесь копать нельзя, режимный объект». Они пойдут за бригадиром или ктотам у них, он быстренько спрыгнет в яму, и…

Дальше домечтать Чухчев не успел, потому что лопата противноскрежетнула — вроде бы по фундаменту церкви, но звук показался капитану некаменным, а железным.

И точно: из земли торчал ржавый угол, на котором явственнопросматривалась заклепка. К белокаменному поду церкви был не то прислоненметаллический щит, не то — спокойно! — это торчала верхушка засыпанной двери.

Николая кинуло в пот. А рабочие знай машут себе лопатами,даже не оглянулись.

Здесь Чухчев проявил волевые качества, отмеченные и в егослужебной характеристике: дождался, когда копальщики уйдут обедать, хотя самогопрямо колотило от нетерпения.

Соскочил в канаву. Поскреб дощечкой. Точно — дверь. Досамого верху завалена всякой дрянью: щебенка, гнилые щепки, куски штукатурки.Похоже, нарочно вход маскировали.

Николай подобрал лопату, быстро-быстро раскидал мусор,примерно на полметра вглубь.

Потом взял лом, сунул в щелку, навалился. Из прорехипотянуло сладковатой затхлостью. Именно так должно было пахнуть Место, ГдеСпрятан Клад.

Капитан засыпал всё обратно, сверху для верности ещепонакидал земли. Теперь требовалось дождаться ночи, когда во дворе будет пусто.

Пока не закрылась проходная, Чухчев сбегал в общежитие.Переоделся в старую форму, которой теперь пользовался только для практическихзанятий типа учебной облавы в бомжатнике, натянул кирзачи, сунул в сумкусаперную лопатку и хороший фонарь «Туса» — товарищи подарили на тридцатилетие,для ночной рыбалки.

До вечера потерся в учебном корпусе, потом двинулся квыходу, вроде как со всеми, однако по дороге свернул в сторону и вдоль стенки,вдоль стенки, на хоздвор.

Промаялся в глухом углу, забравшись в кабину списанного«зила», до одиннадцати, и лишь когда на территории стало совсем тихо, приступилк делу.

За часы ожидания энергии в капитане накопилось столько, чтополутораметровую яму он вырыл минут за пятнадцать. Старинная дверь обнажиласьполностью. Была она хоть и поеденная ржавчиной, но крепкая, не то чтоштольненская, халтурного послевоенного производства. Однако Чухчев и эту уделалв пять секунд — так рванул створку, что она чуть с петель не слетела.

Пригнувшись, шагнул в темноту, прикрыл за собой дверь и лишьтогда включил «Тусу».

Увидел под ногами ступеньки. Спустился — и хорошо спустился,метров на семь-восемь. В подвал (или, если по-историческому, «подклет»),который под церковью, Чухчев уже раз наведывался, однако ничего интересного тамне обнаружил — только пыльные полки с архивной канцелярией. Но подземелье, вкоторое он попал теперь, явно находилось ниже.

Луч пошарил по клочьям паутины на сводчатом потолке, погрязно-белым стенам, по битому кирпичу на полу.

Тихо было до того, что капитан отчетливо слышал стуксобственного сердца.

Спокойно, Коля, сказал себе Чухчев, не гони волну. Раз входсюда засыпали, значит, было чего прятать. Будем искать. Согласно установленномупорядку произведения обыска замкнутого помещения — от угла и по часовойстрелке, метр за метром.

Стенка, с которой было решено начать досмотр, капитанаозадачила. Она была вся в мелких выбоинах, очень знакомого вида. Приглядевшись,Николай понял: следы от пуль, револьверных или пистолетных. Сначала удивился,но когда приметил на полу, в пушистой пыли, россыпь ржавых гильз, загадкаобъяснилась.

Ёлки, это ж расстрельный подвал. Раз в монастыре былачекистская тюрьма, то, конечно, чистые руки-горячее сердце мочили тут враговреволюции. В те времена особо не церемонились, условно-досрочными не баловали.Теперь понятно, почему подвал закупорили и дверь завалили.

Ужас как разочаровался капитан Чухчев.

Ну и, конечно, не по себе стало. Человек он был не то чтобынервный или впечатлительный, но по-своему чуткий. Не в смыслесентиментальности, а в смысле остроты чутья. Когда столько лет высматриваешьвокруг тайные, одному тебе заметные знаки, эта мистика даром не проходит.

И послышались Николаю типа крики, стоны, эхо выстрелов, дажевроде как матюгом шумнуло. Он уж хотел уносить ноги из этой поганой ямы, даЗвезда не пустила. Шепнула на ухо: загляни-ка, Коля, вон в тот дальний угол.

Чухчев прогнал из психики несуществующие звуки и двинулся вуказанном направлении.

Там, в углу, было очень нехорошо. Капитан затруднился быобъяснить, откуда у него возникло такое ощущение, но по коже пробежали мурашки.

Ну, стена, посветил фонарем Николай, пытаясь уразуметь, вчем дело. Ну, плесень. Мышиный помет. Скорее, крысиный — больно катышкиздоровые.

Издали донеслось «бом-бом-бом» — это часы на монастырскойколокольне начали отбивать полночь.

Чухчев потер пальцем под усами, потом по передним зубам —была у него такая привычка, если сильно над чем-нибудь задумается.

— Губы-раз, зубы-два, — донесся вдруг из стены тихий, ноотчетливый шепот.

И еще какое-то бормотание, почти совсем неслышное.

— А? — спросил капитан, отшатнувшись. Впереди-то ничего небыло, совсем ничего!

Одна стена.

Вдруг откуда-то (из щелей в кладке, что ли?) пополз туман —не туман, дымка — не дымка, а может, это у Николая от потрясения в глазахпоплыло, только видимость сделалась почти что нулевая. Воздух заколыхался, влуче взвихрились белые крошки, а потом муть рассеялась, и милиционер увидел встене, прямо перед собой, проем, которого раньше тут не было.