Медвежий ключ - Андрей Буровский Страница 15

Ваня просыпался, весь измученный, с головной болью, с ломотой в плечах и бицепсах. Долго лежал, отходил, прихлебывая остывший чай.

А наяву то ли медведь, то ли целая стая медведей сопели под топчаном, с шумом нюхали воздух, скрипели, поддевали когтями доски двери, мягко прогибали балки потолка собственным телом. Ваня сам не мог точно сказать, чем разнятся безумный сон и призрачное безумие реальности. Уже светало, когда он заснул, наконец, и стоял уже ясный день, когда Ваня наконец проснулся.

Солнце било в глаза, блики играли на всем заоконном мире. Во рту еще была великая сушь, голова тупо болела выше лба; но похмелье почти что прошло. И он плохо, но все-таки выспался. Восстановилась координация движений; на топчане можно было сесть — легко, без алкогольных проблем. Ваня сильно, до хруста потянулся, свел кисти в кулаки, напружинил плечи и руки. Сделал несколько наклонов, доставая пол руками. Вращал торсом, не отрывая ног от пола. Тело слушалось, и более того — словно бы сотни, тысячи пузырьков от шампанского взрывались в жилах. Ваня знал эту свою особенность — как бы ни был тяжек перепой — наутро, после отсыпона, будет лучше.

Шутил, что пьет не ради хмеля — ради похмелья, и в этом была доля истины.

А вторую часть эйфории сделало само утро. От времени суток довольно многое зависит. Самые оптимистичные ситуации мрачнеют, тяжелеют в четвертом часу утра. В свете солнца самое страшное уже не кажется таким чудовищным.

Ваня глянул на часы. Оставалось сидеть в избе где-то часа три, не больше, до того как придут брат и этот городской парень. Жаль, что чай — только холодный. Да еще и это ведро… Наверняка есть и запах, он-то ведь просто привык. Ваня сам почувствовал, как вспыхнуло лицо при виде ведра. Даже не из-за ребят. Они-то поймут превосходно. Представляя, как расскажет про эту ночь друзьям, Ваня готов был повествовать, в числе прочего, и про легендарное ведро. Мучительно стыдно было Людмилы. Непосредственно никто, конечно, ей не скажет, но у друзей были жены, и друзья непременно расскажут женам: а жены ведь дружны между собой… Нет, ведро надо убрать, избу проветрить!

Да, многое, очень многое выглядит по-разному в разное время суток. Если предутренний час — самая чужая часть суток, то ясные утро и день — как раз самые «человеческие». То, что напугает вечером, несравненно сильнее напугает в начале ночи. А во второй половине ночи то же самое может довести до истерики, до судорожной пальбы в белый свет как в копеечку. Но в ярком свете дня все вечернее, ночное вполне может показаться пустяком.

Да и надо же было выходить из захоронки! В такое время, ясным днем, зверь вряд ли может быть опасен.

Ваня решительно отвалил брус на двери, распахнул… Огромная лапа свисала, покачивалась в проеме. Лежавший наверху просто спустил ее… случайно? Чтобы напугать? Ясный день, унесший все кошмары, явственно померк перед Ваней. Но и нельзя сказать, что вернулся ночной ужас. Скорее вспыхнул боевой задор. Ну так, так так…

Ваня тихо прикрыл дверь, наложил брус. С чердака раздался тот же звук: ритмичное уханье-смех. Стараясь действовать быстрее, Ваня поднес ствол почти вплотную к щели между досками. Грохот дуплета, снопы огня из стволов, двойной сильный толчок, кислая вонь. Неужели?! Вот сейчас пули пронизали доски, вошли в проклятого медведя… Ваня стоял, вдыхая смрад горелого пороха, открывал-закрывал рот, восстанавливая слух.

Движение — сбоку, почти за краем поля зрения! Иван обомлел: в окне был ясно виден медведь. Как и ночью, он по-собачьи сидел метрах в пяти от окна. Ваня кинулся за вторым ружьем, и зверь не торопясь, с достоинством, но и очень быстро, прямо на глазах Вани, исчез за домом. И опять были знакомые звуки. Не то кашель, не то уханье, не то ворчание. Медведь стоял примерно в трех метрах от Вани, отделенный от него стеной. Стоял в полнейшей безопасности, и смеялся; медведю было весело травить Ваню.

Ну что ж… Лучезарное настроение померкло, но ведь и хуже не стало; изба так же прочна, и оружие на месте. И ребята придут совсем скоро. Ваня перезарядил, положил поудобнее. Спустя час захотелось поесть, и он доскреб кашу с тушенкой.

Примерно в два часа раздался выстрел. Совсем близко, где-то в километре. Жаром обдало Ваню — ребята подходили к избушке, понятия не имея о зверях! До сих пор Ваня не думал, что опасность угрожает Сергею и Равилю. Ночью как-то получалось, что ребята придут и освободят его, отгонят медведя; а медведь им-то не сможет сделать ничего.

Нет, надо хоть предупредить! Мгновенно отвалился брус, пахнуло в лицо летним днем, и Ваня оторвался от порога.

Поздно! Новый выстрел, за ним страшный крик. Рев, пронзительный короткий рев зверя, берущего добычу. Еще один смертный вопль; вопли за воплями; торжествующее свирепое урчание, эхом плывущее по лесу.

Вперед! Но хорошо, Ивану хватило ума оглянуться перед бегом туда, где погибали ребята. Из-за избушки выглядывал медведь, стоял так, что видна была голова и плечо. Иван плавно развернулся, поднимая ствол уже в движении. Он был уверен, что животное исчезнет, и медведь действительно исчез. Но не мерещился же он, в конце концов!

Бегом к избушке. Что-то помешало Ивану с ходу вломиться между кедровых стволов, в зеленую полутьму леса. Начало безумия? Остатки разума? Бог весть… Что-то заставило обернуться. Медведь — другой или тот же самый — стоял на другом конце поляны. Даже не в угрожающей позе! Зверь просто стоял и смотрел. Дико смеясь, Иван отступил к дверям избушки. Прикоснувшись спиной к древесине, он истерически подпрыгнул — не зверь ли зацепил его когтями?!

Медведь все так же стоял, неподвижно глядел на человека. Иван поднял ружье, зверь как бы растворился в воздухе. Иван не мог понять, что именно произошло — зверь отступил в лес, исчез, или действительно растворился в воздухе, исчез. Может быть, медведь ему привиделся?

Иван помотал головой, боясь додумывать, сел на нары, обхватив голову руками. Вспомнив про зверей, он броском достиг двери, и снова завалил засов. Стало ясно, что освободить его некому, а сам он прорваться не сможет.