Украденное лицо - Тара Изабелла Бертон Страница 14

Лавиния хлопает в ладоши.

– Я так и знала! Так и знала! Ты прямо крохотная роковая женщина.

– Вообще-то нет.

– Такая вся тихая, неприступная и загадочная – Господи, я так и знала. Как только тебя увидела…

– Да нет, точно – нет.

– Я подумала… мужчина из-за такой вот женщины вскрыл бы себе вены.

– Он не вскрыл, – произносит Луиза. – Но однажды грозился.

Лавиния хватает Луизу за руку.

На какую-то секунду Луизе кажется, что она слишком много наговорила, что она шокировала Лавинию, что она слишком разоткровенничалась, как это часто случается, отчего в комнате повисает молчание, все хотят сказать что-нибудь утешительное, и всем тебя становится жаль, и все тебя ненавидят.

И тут Лавиния принимается хохотать.

– Господи Боже, как же я тебя люблю.

На глазах у нее слезы. Ее всю трясет. Она прямо-таки вцепляется в руку Луизы.

Луиза не может сдержаться. Она тоже хохочет.

Никогда не было так весело.

Однако с Лавинией на этом мосту, который гораздо выше и ярче любого моста в Девоншире, все остальные кажутся чуточку менее реальными. Все о другой Луизе – Луизе с серовато-каштановыми волосами, с кривоватой улыбкой, немного полноватой, которую по-настоящему полюбил бы только сжалившийся или сумасшедший – полнейшая выдумка.

– И он, конечно же, этого не сделал, так ведь? – Лавиния еще заходится от хохота.

– Нет, конечно, нет. – Насколько Луизе об этом известно.

– Вот ведь мужчины.

– Вот ведь мужчины!

– Никогда, блин, слова данного не держат.

Лавиния хохочет так, что по щекам у нее текут слезы.

Луиза протягивает ей платок.

Лавиния умолкает.

– Откуда он у тебя?

– Ой. От… от Рекса.

– Он тебе его дал?

– Я расчихалась. Забыла ему вернуть. Извини.

– Дай-ка я посмотрю.

Лавиния забирает платок.

– Наверное, он все еще и наручные часы носит.

– Прости, я не разглядела.

Лавиния молчит. Потом произносит:

– Подай-ка зажигалку.

Луиза протягивает ее.

Лицо Лавинии медленно расплывается в улыбке. Она поджигает уголок платка. Сначала огонь еле разгорается. А потом платок вспыхивает ярким пламенем.

– Вот блин! – Лавиния бросает платок.

Несколько секунд они стоят, глядя на крохотный, непокорный огонек посреди тропинки.

Лавиния посасывает обожженный большой палец.

– Понимаешь, – тихо произносит она, – они же для нас ничего не значат, верно?

Она такая красивая в отблесках пламени.

«Она такая красивая, – думает Луиза, – что ей даже веришь».

Лавиния делает шаг к огоньку.

– Нам бы менадами сделаться, – тихо-тихо говорит она. – Мы должны отречься от мужчин и рвать их зубами на части, когда они к нам приблизятся. Да пошел ты, Рекс Элиот! Да пошел ты, Хэл Апчерч! Да пошел ты, Беовульф Мармонт! – Она резко разворачивается. – А твой – как его зовут?

– М-м-м… Виргил?

– Ну и имечко!

– Его мамаша историю преподавала.

– Виргил как?

– Брайс.

– Да пошел ты, Виргил Брайс!

Лавиния поворачивает к ней.

– Ну, давай! Теперь твоя очередь – что такого, если ты тоже так не скажешь?

– Да пошел ты, Виргил Брайс, – тихо произносит Луиза.

– Мямлишь! – Лавиния хватает ее за руку. – Еще разок!

– Да пошел ты, Виргил Брайс!

– Да Господи Боже. Да пошел ты, Виргил Брайс!

– Да пошел ты, Виргил Брайс.

– Да пошли вы, все мужики мира.

Как же здорово прокричаться.

– Да пошли вы, все мужики мира!

Огонек гаснет.

– Давай напьемся, – предлагает Луиза.

Что они и делают.

Они уговаривают две бутылки шампанского прямо в парке, и нет ничего, кроме звезд у них над головами и рельсов, сходящихся где-то далеко по обе стороны от них. Они пьют, и Лавиния рассказывает Луизе обо всех местах, куда они вместе отправятся, когда закончат свои рассказы и станут великими писательницами – обе. В Париж, в Рим и в Триест, где жил Джеймс Джойс, в Вену посмотреть на картины и на карнавал в Венецию.

Лавиния никогда туда не поедет.

Она скоро умрет. Вы это знаете.

Они снова фотографируют. Лавиния в снегу. Лавиния на заборе. Лавиния и Луиза: наклоняются, вот-вот упадут.

Они выкладывают фото в Сеть.

– Тебе надо на «Фейсбуке» добавить его в друзья, – говорит Лавиния.

– Кого?

– Рекса. Он же теперь там есть, да?

Луиза ищет.

– Да.

– Добавь его. И Хэла тоже.

Луиза щелкает «Добавить в друзья».

Они пьют, пока не начинают вертеться звезды. Облокачиваются друг на дружку. Валяются в снегу и делают «снежных ангелочков».

– Эй, Луиза?

– Что?

– Ты прочтешь мой роман?

– Конечно.

Лавиния резко садится.

– Фантастика. Так давай и начнем.

– Погоди, прямо сейчас?

Лавиния уже стоит.

– Да тут совсем недалеко!

– Два часа ночи!

– Вот именно, тебе нет никакого смысла переться в Заднепроходье, Бруклин, так, что ли? Можешь и у меня перекантоваться.

Она так очаровательна, когда просит.

– Ой, только не говори «нет», Луиза. Пожалуйста… пожалуйста… пожалуйста, не говори «нет»!

Луиза не может сказать «нет».

Они едут на такси домой к Лавинии. Лавиния расплачивается.

Широченная юбка Лавинии цепляется за дверь машины. Луиза вытаскивает ее. Лавиния куда пьянее, чем думала Луиза, и ей приходится тащить ее до самой квартиры. Ей не в тягость. «Как хорошо быть нужной», – думает она.

– Наконец-то дома!

Лавиния вваливается во входную дверь.

– Господи, как же тут пусто. Терпеть не могу, когда Корди уезжает. – Она медленно шагает к чайнику. – Чаю попьем. С берегов Азии! С Эждвер-роуд. Тебе с шоколадом и карамелью или с лавандой и мятой? И еще музыку надо поставить! Под настроение! Для атмосферы! – Она пробирается к компьютеру и врубает вагнеровскую «Тристана и Изольду» на такую мощь, что Луиза беспокоится, как бы не услышали соседи, не спустились и не закатили скандал.