Ниндзя - Гейл Линдс Страница 125

— Ник, я знаю, что ты меня недолюбливаешь, и все-таки хочу тебя попросить об одной услуге. Николас молча смотрел в окно.

— Я хочу... вернее, я не хочу, чтобы Жюстина отдалялась от меня. Я... в общем, я уже не знаю, что делать... Я подумал, что ты поможешь... поможешь нам помириться.

С этой стороны здания вся площадка была заполнена грузовиками; над улицей, на уровне третьего этажа, нависала платформа, которая использовалась для разгрузки огромных панелей из цветного стекла.

— Мне кажется, — ответил Николас, — это касается только вас двоих.

— Но ты уже не посторонний, — многозначительно заметил Томкин.

Николас отвернулся от окна и посмотрел на него.

— Кстати, я уже несколько дней не вижу Фрэнка. Где он? — В эту минуту лобовое стекло с громким треском разлетелось на куски. Тома отбросило назад с такой силой, что треснула пластиковая перегородка. Его руки трепетали как крылья, и Николас, услышал слабый стон, какой бывает у больного ребенка. Внезапно пиджак Тома треснул на спине, и оттуда показалось стальное лезвие. Фонтаном брызнула кровь, и салон наполнился тошнотворным запахом.

— О Господи! Что это? — Лицо Томкина стало мертвенно бледным.

Лимузин продолжал двигаться вперед. Спереди доносился страшный шум. Том уже не стонал. Кто-то пробивался в машину через большую дыру в лобовом стекле.

Потерявший управление лимузин занесло влево. Он проехал по тротуару и врезался в фонарный столб. В салоне стало совершенно темно.

Николас держал катанав левой руке; доставать его из ножен в такой тесноте было бессмысленно. Томкин дергал дверную ручку, но тщетно: автоматические замки управлялись с переднего сидения. Теперь Томкин проклинал эту меру предосторожности.

Тело Тома наклонилось в сторону, и раздались мощные удары в перегородку. Николас выждал, оттолкнулся и изо всех сил ударил обеими ногами — перегородка разлетелась, и он оказался на переднем сидении.

* * *

Сайго по узкому карнизу, с которого сбросил труп, перешел на другую сторону здания.

Он оставался там достаточно долго, чтобы убедиться, что его хитрость сработала. Затем начал осторожно спускаться. Только Николас смог бы заметить его в темноте — если бы он был в это время на улице.

Прижимаясь к стене, Сайго молча выругался; ему вдруг стало страшно. Николас — ниндзя! У него закружилась голова, и он взял в рот еще один коричневый кубик. Чтобы наркотик подействовал быстрее, Сайго его разжевал.

Вскоре ночь ярко осветилась, и его мышцы налились силой; он купался в энергии. В левом ухе послышались голоса, и Сайго поправил указательным пальцем крошечный приемник. Он услышал, как Томкин назвал Третью авеню, и немедленно двинулся к южной стене, где платформа выходила прямо на улицу. Когда лимузин поравнялся с ним, Сайго прыгнул на крышу так тихо, что никто в салоне этого не заметил.

Прижимаясь к крыше машины, он достал свой меч и ударил им в лобовое стекло; лимузин содрогнулся как большой зверь, и у Сайго вырвался торжествующий крик.

Кроукер уже собирался сворачивать, когда заметил тень у лимузина Томкина, а потом услышал какой-то звук. Он не понял, что произошло, но тем не менее нажал на тормозам резко вывернул руль.

Заскрипели покрышки, и лейтенант с трудом выровнял машину; со всех сторон раздались гудки. Кроукер тихо выругался и устремился вслед за лимузином.

Сайго знал, что в первые секунды у него будет явное преимущество; он уклонился от ног Николаса, развернулся и тут же начал движение левым локтем.

Николас успел отразить удар и одновременно перешел в нападение. Он перехватил руку Сайго, в которой тот держал нож, и теперь полированная сталь стала продолжением их обоих, чем-то самым важным, без чего их жизни не имели никакого смысла.

Мышцы вздувались на их напрягшихся спинах; с обоих градом катился пот. Сайго заскрипел зубами. Словно солнце и луна, две стороны одного целого, вступили в поединок. Была ли это та самая сила, которая заставила Каина и Авеля поднять друг на друга руки?

Для них теперь наступил час безумия, потому что они были ниндзя и принадлежали крю, ставшим заклятыми врагами еще с тех пор, когда звезды на небе светили по-иному, когда лета были жарче, а зимы холоднее, когда очертания материков только начинали вырисовываться. Такова была природа бесконечного времени, в которое они оба добровольно погрузились в юности.

Николас попытался высвободиться, но Сайго этого ожидал и тут же нанес удар тремя пальцами. Николас был застигнут врасплох, но яростным усилием сумел отбиться. Все это время они натыкались на тело Тома, и его медленно густеющая кровь заливала их лица и руки.

Их вены вздулись, кожа была липкой от пота; их тяжелое дыхание смешалось в единый хрип; их взгляды скрестились. У них уже не было слов, и они выражали свою ненависть яростным шипением, как, вероятно, это делали первые люди на Земле.

Наконец, Николас сумел отвести от себя кинжал, но в то же мгновение Сайго подтянул правое колено и одновременно начал движение правой рукой. Какое из этих движений было обманным? Или оба?

На миг хватка Николаса на левой руке противника ослабла, и нож метнулся к его лицу; Николасу удалось блокировать рукоять краем запястья.

Их сердца были наполнены разрушением; их души, очищаясь от многолетней вражды, выплескивали наружу потоки ненависти.

После очередного удара Николаса Сайго выскочил наружу через дыру в лобовом стекле; Николас последовал за ним, спрыгнув на тротуар с капота лимузина.

Сайго стоял напротив него с мечом в руках, готовый к поединку.

Краем глаза Николас увидел притормозивший автомобиль. Из него вышел Кроукер. Не поворачивая головы, Николас крикнул:

— Оставь нас одних! Присмотри за Томкином — он на заднем сидении.

И Николас двинулся на Сайго.

Если человек становится ниндзя, он начинает видеть не только глазами. Харагэй позволяет видеть всем телом. Когда Николас приближался к Сайго, его глаза видели левую руку противника на рукояти меча, но его тело уже ответило на другую опасность — он вовремя подставил свой меч, чтобы отразить сякэн, выпущенный почти небрежно. Лезвие прожужжало, как сердитая пчела, и покатилось по ступенькам рядом с Сайго, там где искусственный водопад обрушивался на прямоугольные блоки, изображавшие скалы.

Их мечи скрестились и зазвенели; такой мощный удар могли выдержать только клинки, выкованные искусной рукой японского мастера.

Сайго выглядел обезумевшим. Его зрачки расширились настолько, что глаза стали совершенно черными, и Кроукер пошатнулся от этого взгляда как от удара.

Сайго нападал с чудовищным напором; Николасу показалось, что он попал в какой-то ураган, который закрутил его, угрожая окончательно лишить воли. И он дрогнул.