Лонгборн. "Гордость и предубеждение". Из жизни слуг - Джо Бейкер Страница 7

Она вежливо поздоровается, скажет: «С добрым утром». И все пойдет как нужно.

Она протерла запотевшее окно и выглянула. Пасмурно, но дождь кончился. Золотые лучи падали на мокрые плиты двора, заставляя их сверкать, как драгоценные камни. А вот и он. Худощавый, среднего роста, в рубахе с закатанными рукавами, открывающими загорелые руки, и дело в этих руках спорится – любо-дорого смотреть. Рубаха, предположила Сара, была некогда белой, но превратилась в серую от долгой носки. Длинные темные волосы он собрал сзади в хвост. Сара примечала все это с каким-то тайным восторгом.

– Полли! – позвала она. – Полли, поди-ка взгляни.

Прибежала из кухни Полли, вытирая руки на ходу. Вдвоем, согнувшись над мойкой, они смотрели сквозь чистый пятачок на запотевшем стекле.

– Бог ты мой…

Сара одной рукой обняла Полли за талию. Девочка положила голову ей на плечо.

– Хотя бы этого, – сказала Сара, – нам больше не придется делать.

В счастливом молчании они наблюдали, как новый слуга подметает двор.

Сара, вышедшая (в расправленном чепце, нащипав щеки и до блеска оттерев зубы краем передника) задать корму курам, услышала, как он возится на чердаке конюшни. Что, если зайти да и крикнуть ему наверх: «С добрым утром»? Тогда он, пожалуй, выглянет или даже спустится, и она сможет поблагодарить его за тяжкие труды, а он ей ответит, вот и получится прямо-таки целая беседа.

Из дома выскочила миссис Хилл. Сара взглянула на миску с объедками для кур, потом на экономку, и не нашла ни единой причины и дальше слоняться по двору без дела. Однако миссис Хилл, похоже, была слишком занята своими хлопотами и оставила Сарину нерасторопность без внимания. На одной руке она несла стопку старой одежды, другой тащила за собой раскладную сушилку для белья. С грохотом поставив ее на плиты, экономка вступила в сражение с деревянными перекладинами.

– Вам помочь, миссис?

– Я справлюсь, спасибо, Сара.

Груду одежды миссис Хилл свалила на каменную скамью и, присмотревшись, взяла сверху одну из курток. Встряхнула, повертела, изучая со всех сторон. Потом тряхнула еще раз и повесила на верхнюю перекладину сушилки. Заметив, что Сара до сих пор здесь, она с укором проговорила:

– Кур-то надо бы все же покормить, мисс. Давай-ка, живо.

До полудня Сара под разными предлогами еще несколько раз выбегала во двор. Не может человек весь день просидеть на чердаке, говорила она себе, должен же он когда-нибудь выйти, а когда выйдет, она скажет: «С добрым утром», а он ей в ответ: «С добрым утром». Тогда она поблагодарит его за то, что вымел двор вместо них, а он на это: «К вашим услугам», а там – лиха беда начало – глядишь, так и пойдет.

Однако, если даже он и выглядывал среди дня, Сара его упустила. Зато она чуяла запах свежей побелки и время от времени слышала, как он насвистывает.

Время тянулось, будто свиная кишка. Саре подумалось, что он мог бы заглянуть на кухню и спросить чашку чаю. Она даже задалась вопросом, не следует ли ей самой отнести ему чай наверх, да решила спросить совета у миссис Хилл. Но приготовления к обеду шли уже полным ходом, и миссис Хилл вовсе не хотелось, чтобы в такую горячую пору Сара бросила работу, чтобы хлопотать вокруг чайника.

Сара крошила фенхель, вдыхала его анисовый аромат, такой сладкий и чистый, а сама, прикусив губу, все размышляла о чае, взвешивая за и против. Миссис Хилл потрошила карпа, у ее ног вилась и терлась Пусс, требуя к себе внимания. Время от времени экономка швыряла кошке кусочки потрохов, которые та ловила на лету. Тем временем Полли раздувала мехами очаг, глядя на пылающие дрова и летящие искры. Слышно было, как внизу в подвале возится мистер Хилл, выбирая вино к столу. Миссис Хилл, вооружившись рыбочисткой, принялась соскребать с боков рыбины тускло-серебристую чешую. Вдруг ее руки застыли.

– Яблочный пирог!

– Яблочный пирог?

– Совсем о нем забыла!

– Мне казалось, сегодня будет крыжовенный.

Сара видела, как накануне вечером готовилась начинка для сладкого пирога. Она собственноручно чистила крыжовник и отрезала хвостики, смотрела, как миссис Хилл натирает сахарную голову и сыплет сахар на ягоды.

Миссис Хилл махнула рукой, облепленной чешуей:

– Должен быть яблочный, а у меня из головы вон.

– Что же делать, миссис?

– Сбегай нарви яблок, а я займусь тестом.

Сара вскочила и поспешно направилась к двери, покуда Полли не сообразила, что происходит, и не вызвалась сбегать в сад.

– Сколько вам понадобится?

Миссис Хилл уставилась себе на руки, загнула один палец, следом второй, производя подсчеты. Однако, по-видимому, отвлеклась на свои пальцы, красные и толстые, скользкие от рыбьей слизи. Во всяком случае, числа явно не шли ей на ум.

– Набери вот эту корзину, выбирай спелый пепин: они хороши в готовке, да и созрели уже. То, что надо.

Сара скинула передник и прихватила объемистую корзину с нижней полки у двери. Она уже шагнула за порог, когда миссис Хилл бросила вдогонку:

– Спасибо тебе, выручила. Сама не пойму, что со мной нынче такое.

С корзинкой на руке Сара выскочила из кухонного чада и суматохи в осеннюю прохладу и у конюшни перешла на неспешный шаг. В воздухе висела пыль, в носу щекотало от густого известкового запаха побелки. Верхняя половинка двери была приоткрыта. Изнутри тянуло теплом. Сара скользнула взглядом по блестящему крупу гнедой кобылы, заметила, что в верхнее окошко бьет солнце. Новый слуга по-прежнему не появлялся.

Сара старалась ступать как можно медленнее. Но тщетно – он так и не выглянул.

Лестница, оставленная в саду, была прислонена к яблоне. Раздвинув листья, Сара тянулась за тяжелыми румяными яблоками, выбирая те, что поближе, и не обращая внимания на их размер и спелость. Наполнив корзинку, она спрыгнула на землю, придерживая юбки. Повесив корзину на согнутую в локте руку, девушка бегом припустила к дому. Яблоки, может, и побьются немного, но испортиться все равно ведь не успеют.

Сара возвращалась вприпрыжку, весело поддавая бедром корзинку, – а тем временем новый слуга катил вдоль длинной стены конюшни доверху груженную тачку. Они двигались навстречу друг другу и столкнулись на углу. Край тачки ударил Сару по голени, она крепче прижала к себе корзину. Он резко остановился.

Оказавшись лицом к лицу, оба замерли. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, приоткрыв рот; ему на глаза упала копна растрепавшихся волос. Их разделяла тачка, полная запашистого конского навоза, от которого на осеннем холодке поднимался пар.

– Извините, – проговорила она.

Он потянул тачку на себя, откинул волосы с глаз. У него была золотистая кожа, а глаза, карие и с солнечной искоркой, глядели на ее юбку – туда, куда пришелся удар тачки.