Бывший муж сестры - Юлия Рябинина Страница 39

Во мне рождается гордость. Она горячими волнами разливается в грудной клетке и, будто прибой, отбивает внутри гулкий ритм.

— Привет, карапуз! — Друг, сюсюкаясь, подступается ближе ко мне, протягивает два пальца, чтобы подержать малышку за руку.

Алиса, насторожившись, с подозрением смотрит на незнакомого огромного дядьку.

— Какая серьезная, просто жуть, — усмехается Володя, поднимает руки вверх и корчит гримасу; дочь же продолжает внимательно наблюдать, сохраняя невозмутимое лицо.

— Вся в мать, — заключает Володя и отступает. — Она на тебя совсем не похожа. Ты уверен, что это твоя дочь?

— Есть желание проверить? — в голосе Нади слышится еле сдерживаемая неприязнь.

Цепким взглядом ощупываю ее фигурку, спрятанную под свободным спортивным костюмом. Про себя одобряю ее выбор: по крайней мере, это не короткие шорты пижамы, где видны ее тонкие, гладкие ножки.

И только хочу предложить ей забрать Алису, когда Володя решает передразнить Надю:

— Хей, рыбонька, ты с тоном полегче, а то штормит тебя не по-детски. На берегу оказаться не боишься?

— Володь, давай без закидонов. Алиса — моя дочь, и точка, — твердо одергиваю друга. — На эту тему больше не хочу ни вопросов, ни разговоров.

— Да не кипятись, — тут же встревает Антон. — Что ты такой нервный? И ты не обижайся, — кидает он Наде. — У нас есть полное право сомневаться. Глеб нам не чужой. Переживаем за брата.

— Заметно. — Надя отлепляется от косяка и подходит ко мне; дочка тут же протягивает маленькие ручонки, тянется к маме.

— Но ты знаешь, Надя, — снова вступает в разговор Володя, — мы приехали к вам с утра совсем по иным причинам, нежели вынюхивать, кто отец твоей дочки. Если Глеб считает, что он, хорошо, мы рады…

— Так не только он считает, но и анализ ДНК, — огрызается Надя.

Твою мать! Да что с ними не так? Что они взъелись-то? Не понимаю.

— Даже так? — удивленно поднимает бровь Володя, хмыкает. — Порадовал, брат! — Парни одобрительно отбивают кулак об кулак.

— Боже мой! Что вы как дети? — вздыхаю, облокачиваюсь о столешницу.

Девушка непонимающе смотрит на них.

— Не обращай внимания, Надь, просто к этому тебе придется привыкнуть. Они такие, — пожимаю плечами.

— С чего это я должна привыкать к ним? — Хлопает ресницами, смотрит на меня.

— Потому что, когда все это закончится, я женюсь на тебе, — сдерживая улыбку, отвечаю ей.

Девушку явно озадачивают мои слова, да и не только ее одну. В кухни воцаряется молчание. И даже Алиса перестает посасывать кулачок.

— Ты… что?! — переспрашивает Надя.

— Опять? — удивляется Антон.

— Черт! — закатывает глаза Володя.

— Мы обговорим все позже, как только ты, Надя, поможешь разобраться нам в очень непростой ситуации. — Игнорируя их изумление, поворачиваюсь к девушке.

И Надя тут же тушуется: ее плечи опускаются, она становится похожей на загнанного зверька. У меня сжимается сердце. Уроды! Убью всех, кто хоть пальцем посмеет дотронуться до нее.

— Мы выяснили, что эти ублюдки, которые напали на Глеба, не местные. Машина взята напрокат. Все документы фальшивые. И концов найти невозможно. Они залегли на дно. Ждут.

— Ты знаешь, кто это может быть? — спрашивает Антон.

Надя меняется в лице, бледнеет. Мне жалко малышку, но, с другой стороны, я понимаю, что со мной она будет храбриться и ничего не расскажет.

— Я не знаю, — пожимает плечами она.

— Тогда их знает твоя сестра. Ее вчера запечатлела камера как раз в тот момент, когда головорезы уехали, оставив Глеба на парковке.

— Мне жаль, — девушка отводит взгляд в сторону.

— Надь. Так не пойдет, ты понимаешь? Возможно, что и твоя жизнь, и жизнь малышки в опасности. Если Вера наняла головорезов…

— Нет, это не Вера, — резко отрезает Надя, чем пугает Алису. Дочка, сморщив личико, начинает хныкать. — Ой, прости! Прости, милая! — Девушка прижимает малышку к себе. — Не хотела тебя напугать.

— Тогда кто, Надь? — не унимается Володя, дожимая ее.

Прекрасно понимаю, что мне бы она не поддалась. Гордость не позволит.

Надя и сейчас не особо желает рассказывать; у нее на лице написано, что она про себя о чем-то думает, взвешивает каждое слово, которое нужно будет сказать.

— Почему ты уехала из Новосибирска?

И после этого Надю как будто прорывает. Она, шмыгнув носом, усаживает Алису в коляску и, отвернувшись к нам спиной, начинает рассказывать с того самого момента, когда компаньонка ее начальника подсунула ей липовые документы на подпись шефу.

Как только выяснились все обстоятельства и практически вся вина легла на плечи Нади, ей начали поступать угрозы, что, мол, «если откроет рот, то лишится самого ценного»; в офисе, где она работала, все знали, что Надя воспитывает одна ребенка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В этот момент у меня начинает сосать под ложечкой и живот стягивается в тугой узел. Ненавижу себя за малодушие. Ненавижу за то, что не стал разыскивать Надю, что решил отпустить ее. Называется, дал возможность самостоятельно выбирать для себя лучшую жизнь. А как оказалось, ей не из чего было выбирать.

Делаю шаг к Наде, но тут же ловлю на себе ее предупреждающий взгляд. Останавливаюсь.

— Я и решила, что если вернусь домой и оставлю на время Алису у Веры, то им больше не через кого будет на меня давить. И шефу я смогла бы доказать, что никаких денег у него не похищала. — Она воинственно вздергивает подбородок, реально веря в то, что ей бы позволили это сделать.

— Ты глупая, наивная дуреха, Надя. Неужели и вправду думаешь, что бессмертна? — иронизирует Антон.

— Нет, — качает головой девушка, — но я верю в справедливость…

— Это все бесполезно, Антох. Можешь не продолжать. Давай вернемся к тому моменту, как Вера может быть связана с этими головорезами? — Володя входит в раж, когда чувствует, что цель разгадки близка: его голос становится грубым, властным.