Все или ничего - Елена Ласкарева Страница 31

— А? Что? Проспал?

Федор кубарем скатился с дивана.

Ира схватилась за голову: она и думать забыла о своем однокашнике! Идиотка, кретинка, эгоистка, сволочь! Рассопливилась, размечталась, расплясалась по уголькам! Сексуально озабоченная самка! Желание она, видите ли, загадала! Владимира ей подавай! Ах ты бедненькая, никак ей без мужика не обойтись!

Потратила магическую силу свечи на ерунду. А могла бы спасти Федину сестренку…

Теперь поздно. Только и осталось на руле мотоцикла что маленькое восковое пятнышко.

— Ты чем-то расстроена? — осторожно спросил Атос. — Неполадки в личной жизни?

— В мозгу у меня неполадки, а не в личной жизни! — в сердцах ответила Ирина. — Извилин не хватает.

— Да ну! — изумился Федор, аккуратно складывая за собой постельное белье. — А на вид не скажешь.

— Я только маскируюсь под умную.

— Для хорошей маскировки тоже извилины нужны.

Он выглядел посвежевшим и не таким скованным, как накануне. Даже острить начал.

Надеется…

— Сейчас, Федь, только душ приму, и сядем думать, куда пристроить твою сестренку.

— Да я уж тут ночью думал, думал…

— Ночью спать надо, договорились же!

— Я старался… слонов считал, розовых. Не получалось. Бессонница, как у старика.

— Ладно прибедняться-то, старикашка! Ну и как, пришли ценные мысли? Слоны — они, знаешь ли, у индусов символизируют мудрость. А розовые — тем более.

Федя скользнул взглядом по тренажеру:

— Ты, Ир, вчера обмолвилась про какой-то фонд. Если они такие подарки могут делать… Может, и мне к ним сунуться? Хотя… конечно, это безнадега. Ты чемпионка России, а я кто? Мелкая букашка из Владивостока.

— Федька! Атосик! — Ирина запрыгала на месте, и ни один суставчик при этом у нее не заломило, ни одна косточка не отозвалась болью. — Ты не букашка! Ты слон!

— Если только карликовый, — смущенно отозвался Федор, намекая на свой росточек.

— Нет, ты гигант! Слон — это в смысле мудрости. Вы гений, граф де ля Фер! Конечно же фонд! Как я сразу не доперла… Говорю же: дефицит извилин.

— Ты считаешь…

— Тут и считать нечего! Просто, как дважды два.

— Просто взять и обратиться? Без знакомств, без блата? Денег у меня тоже в обрез: я надомник, перевожу техническую документацию на всякие болты и подшипники.

— Какие деньги! У меня есть блат! Да еще какой…

Она нахмурилась и произнесла с угрозой:

— И пусть только попробуют мне отказать!

Не откажет! Свечка сгорела, ни разу не погаснув…

— Эй, молодой человек!

Прыщавому подростку с плохо промытой головой, кажется, польстило такое обращение. А разглядев получше крутую Ирину «хонду», он и вовсе проникся к незнакомке уважением. Виду, однако, старался не показывать:

— Ну?

— Ты не из этого дома случайно?

— Ну.

— Не знаешь, куда выходят окна восьмой квартиры?

Парнишка присвистнул:

— Како-ой?

— Да восьмой, восьмой!

— Ну… половина сюда, во двор. А другие в Каретный ряд.

— Ага! Пожалуй, во двор мне больше подходит. А этаж который?

— Да у нас двухэтажная квартира, — брякнул подросток.

— У вас?!

Парнишка спохватился, что сболтнул лишку:

— Ну… то есть… я хотел сказать, что у нас тут все квартиры двухэтажные.

— Все, говоришь?

— До одной!

— Да? А если я уточню у майора милиции Ковалева?

Она не хотела никого запугивать, просто постаралась показать свою осведомленность. Однако парень побледнел и принялся нервно грызть ноготь.

Ира поняла, что совершила непростительную промашку, восстановив против себя «местное население», вместо того чтобы втереться к нему в доверие.

А население-то, оказывается, еще и имело непосредственное отношение к квартире номер восемь!

Интересная вырисовывается картинка!

Положение надо было как-то исправлять.

— Ну и гад же он, этот майор Ковалев! — не кривя душой, воскликнула она. — Взяточник! Недавно с меня штраф содрал и квитанцию не выдал. Плати, говорит, а то под суд отдам.

У Пети Львова — разумеется, это был он, — отлегло от сердца. Выходит, лихая веснушчатая незнакомка — его товарищ по несчастью?

— Тебя — под суд? За что?

Он воспринял Иру не как взрослую, а как девчонку класса из десятого-одиннадцатого.

— За ерунду. За езду без шлема.

— Придурок! — оставив свои ногти в покое, презрительно сплюнул Петька сквозь зубы.

— А к тебе что, тоже придирался?

— Еще как! Всю ночь в отделении продержал. Там клетка такая, это у них называется «обезьянник».

Сейчас, когда все осталось в прошлом, он гордо смаковал «уголовные» подробности своей биографии. О том, как ему было тогда страшно, холодно, унизительно и одиноко, мальчишка теперь и не вспоминал. Он очень, очень хотел выглядеть настоящим мужчиной перед этой девчонкой, хотя она и была постарше него.

— А тебя за что? — поддержала Ира эту светскую беседу. — Нашумел где-то?

— Да за фигню какую-то. Ну, подумаешь, прогуливался ночью с мушкетом! Не застрелил ведь никого.

— Мушкет — это что? Теперь так рогатки называются?

— Ха! Рогатки. Настоящий мушкет, старинный. Подлинник. Из таких мушкетеры стреляли.

У Иры разгорелись глаза: она и впрямь превратилась в любопытную школьницу. Хоть и прожила она несколько лет в образе д’Артаньяна, а вот подлинного мушкетерского оружия ей в руках подержать не довелось.