Отец моей малышки... за кафедрой! - Лючия фон Беренготт Страница 3

– Может, объяснишь уже в чем дело? – устав ходить с обиженным видом, мама наконец сдается. Заходит в комнату и усаживается чопорно на стул, сложив руки на груди. – Чем тебе такой кавалер не угодил? Чем он хуже твоего Андрюши? Ты вообще помнишь, как к тебе отнеслась Андрюшина мамаша? Неужели хочется, чтобы твоя будущая свекровь называла тебя шлюхой, а нашу Масюню ублюдком?

– На какой из твоих вопросов отвечать первым? – бормочу, не поворачиваясь и бросая одну за другой в сумку вещи на выходные – больше дочкины, чем мои. Мне только две пары джинсов, свитер, легкое пальто, если пойдем гулять завтра днем, босоножки и смену белья. Кроссовки на ноги, косметики по минимуму… – Что еще? – оглядываю комнату.

Масюня в другой комнате, смотрит мультики, уверенная, что через час к нам в гости придет «дядя Саша». Уже даже приготовила для него новый тортик из смеси пластилина и бусинок-блесток.

Отсюда я вижу, как она поглядывает на часы, и тяжело вздыхаю – и зачем я научила ее понимать время в четыре года?  Нет чтобы подождать до пяти-шести, как все нормальные родители? Это же нонсенс – ребенок с трех лет умеет читать, понимать часы и даже складывать простые числа! Не зря мама вечно пеняет мне, что я мучаю дочку и лишаю детства – вот теперь и расплачиваюсь! Любому другому ребенку можно было бы запудрить мозги и сказать, что до прихода гостей еще уйма времени, но Масюня точно знает, что «дядя Саша» придет ровно через час.

Упс! Уже через сорок пять минут! Я ускоряю темп, складываю последние вещи, нагружаю сумку сверху игрушками и выхожу из комнаты.

– Зайка, поедем с мамой покатаемся? – предлагаю как можно более небрежно.

Масюня бросает озабоченный взгляд на часы.

– Куда покатаемся? А дядя Саса?

–  Дядя Саша позвонил и сказал, что занят. И сегодня не сможет приехать.

Дочка сморщивает в подозрении личико.

– Я не слышала тиефон.

Наклоняюсь, подхватываю ее на руки, целую в носик – она иногда так смешно глотает буквы, что это просто невыносимо.

– Ты не слышала, потому что я убрала на телефоне звук. Но он звонил – точно-преточно.

Мне совсем не нравится ее обманывать, но без этого сегодня никак. Вообще, в современной жизни без лжи никак – этот урок я усвоила очень хорошо. Как говорят в кино, «учителя хорошие были».

– Так ты ответишь на мой вопрос? – уже почти на выходе, меня останавливает мама.

Я понимаю, что ответить придется. Мало того – придется ввести ее в курс дела, хотя бы для того, чтобы «Александр Борисович» не смог использовать ее наивность для выяснения подробностей рождения Масюни.

Время еще немного есть, и я отправляю дочку обратно в комнату – уложить кукол спать.

Снова тяжело вздыхаю, чувствуя, как начинает раскалываться голова.

И выдаю всю правду, которую скрывала от матери все эти годы, сочиняя, что залетела от студента младше меня самой, когда ездила на ту гребанную конференцию по обмену. Убеждая, что взять с этого «папаши» нечего, и вообще, с таким отцом – одни хлопоты… Легче самой растить.

– Ведь справимся же, мам? – умоляла я тогда. – Справимся? У нас квартира своя, в случае чего, можно лишнюю комнату сдать, а?

Мать долго не сдавалась, но ни на какие аборты я не соглашалась – как-то с самого начала почувствовала, что у меня внутри живое существо – махонькое, живое и мое. Вот прям до мозга костей мое. Билась за ребенка как тигрица, хоть мать чуть не силком пыталась затащить меня в абортарий – что поделаешь, советская закалка… Сейчас, небось, стыдно даже вспоминать, как она себя вела себя тогда. Как орала на меня и обзывала почище Андюхиной мамы!