Наложница визиря - Джон Спиид Страница 23

— Почему ты так на меня смотришь? — спросила Люсинда.

— Я много думала, — сказала Майя. — Вчера мы говорили о том, что такое быть рабом.

При воспоминании об этом разговоре Люсинде стало не по себе. Какой-то холодок пробежал по спине.

— Давай поговорим о чем-нибудь другом, — ответила Люсинда.

— Послушай меня минутку.

Люсинда закрыла глаза, приготовившись к новому оскорблению. Казалось, Майе трудно начать говорить, но когда она наконец это сделала, ее голос зазвучал отстраненно и грустно.

— Я была груба. Я причинила тебе боль, бросая правду в лицо. Может, я и говорила умно, но я говорила не правдиво, потому что правда не ранит.

Слова были неожиданными, и выражение лица Люсинды смягчилось.

— Месяц назад я танцевала для богов, теперь я рабыня. Мои мысли путаются, как мокрая веревка. Моя голова в таком состоянии, что я едва ли знаю, что скажу дальше.

Люсинда не шевелилась и смотрела в ничего не выражавшее лицо Майи.

— Я понимаю, — наконец сказала она.

— Правда? Может, и понимаешь. В любом случае, я, как никто, должна уметь контролировать свои слова.

— Я прощаю тебя, — ответила Люсинда.

Майя кивнула, но когда снова подняла голову, на ее лице было написано превосходство, и еще было видно, что ей забавно.

— Я думаю, христиане любят прощать. Этому учит ваш Бог, да?

— Прощение — это благодеяние. Разве индусы не прощают?

— Конечно, мы извиняемся и принимаем извинения, — сказала Майя. — Может, не так, как христиане. «Гита» учит, что, только сложив все наши дела, хорошие и плохие, у ног бога, мы можем надеяться избежать бесконечной паутины боли, которую чувствуем и вызываем.

Она выжидательно посмотрела на Люсинду, но та не знала, что ответить.

— Нет, я вижу, что это не одно и то же, — наконец сказала Майя и, не произнеся больше ни слова, вернулась к своей книге.

Люсинда приготовила полдюжины ответов, но все на португальском. Очевидно, учтивость, обходительность и вежливые разговоры мало значили для шлюхи. Люсинде захотелось послушать болтовню Слиппера, несмотря на то что евнух был весьма странным. По крайней мере, он имел какое-то представление об этикете. Но в этот момент евнух пошевелился во сне и громко пукнул.

Майя закатила глаза:

— Как типично для хиджры!

— Ну, он же не может ничего с этим поделать! — резким тоном воскликнула Люсинда и поняла, что ее до сих пор беспокоит извинение Майи и вызывает противоречивые чувства.

— С чем он ничего не может поделать? — казалось, Майя готова к спору.

— Он не может не быть евнухом.

Казалось, жир на лице Слиппера сдвинулся в сторону подушки, и лицо выглядело странным и неровным. Он дышал ртом, как ребенок, на губах блестела слюна. Майя покачала головой.

— Нет, наверное, с этим он ничего не может сделать, — сказала она, нахмурилась и откинулась на подушки.

«Какая нахальная, грубая и дерзкая женщина, — подумала Люсинда. — Она часами не обращает на меня внимания, но ожидает, что я все брошу и стану с ней разговаривать, когда ей того захочется».

Люсинда раздвинула занавески.

Небо оказалось ясным и голубым, солнце стояло высоко и светило ярко, тени были темными и четкими. Вдали висели черные тучи. Вероятно, где-то продолжались дожди, но здесь сезон муссонов заканчивался. Дорога, по которой они ехали, была выбита в скале — в длинной, не очень крутой горной цепи. Слева гора спускалась к широкой речной долине. Солнечный свет отражался от поверхности воды. Все вокруг было покрыто зеленой растительностью тысячи оттенков.

Размышления Люсинды прервал стон. Девушка повернулась и увидела, что Слиппер садится. Он предпринял несколько слабых попыток заново завязать тюрбан.

— Мне так хочется пить, — сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь.

Графин с водой стоял рядом с Майей, но она не пошевелилась. Наконец Люсинда наклонилась, чтобы достать для Слиппера чашку. Он жадно осушил ее, чуть ли не одним глотком. Затем он повернулся к Люсинде, но не поблагодарил ее.

— Ты чувствуешь, что паланкин сейчас качается по-другому? Слон прилагает усилия. Каждый шаг дается тяжело.

— Я не заметила.

— О да! — весело воскликнул он. — Мы уже давно двигаемся вверх.

— Я думала, что ты спишь, — не поднимая головы, заметила Майя.

Слиппер не ответил. Он сидел с закрытыми глазами и тер виски.

— Мне не следует пить. Никогда. Никогда. О, какой я дурак!

— Ты произвел на меня большое впечатление, Слиппер.

Евнух поднял голову и посмотрел на Люсинду.

— Требовалось мужество, чтобы извиниться так, как ты. Это меня тронуло.

— А, это, — Слиппер махнул рукой. — Уверяю тебя: это просто была игра. Стал бы я когда-нибудь извиняться перед таким, как он! Не христианин и не индус! Вот он — настоящий хиджра! И мне извиняться перед ним? Пусть он извиняется передо мной!

— Но я тебя слышала! — возразила Люсинда.

— Это предложил капитан Патан. Он сказал, что мое поведение поставило в неловкое положение Деогу. Конечно, он был прав. Поэтому я устроил эту сцену. Тебе понравилось?

Он выбрал один фрукт — из коричневых, которые Люсинда решила не есть, и стал громко высасывать мякоть сквозь дырочку, которую проделал в кожице. Евнух чувствовал себя лучше, а это в случае Слиппера означало, что пришло время для приятных бесед. Они у него хорошо получались. Люсинда вскоре забыла свое раздражение и начала снова дружелюбно болтать.

Через некоторое время она поняла, что он пытается к чему-то подвести разговор. Действовал он тонко, но настойчиво. Слиппер задал дюжину различных вопросов об одежде Люсинды, о парчовых туфельках и кружеве, которым был украшен лиф.

Наконец Люсинда сообразила:

— Ты хочешь узнать про мой корсет, не так ли?

— Предоставляется так мало возможностей для изучения этого вопроса, — ответил Слиппер и покраснел.

— Не нужно смущаться, — ответила Люсинда. Она знала, что корсеты являются источником бесконечного восхищения для большинства индусов, но ожидала вопросов от Майи, а не от мужчины.

Люсинда в деталях описала предмет одежды, что явно доставило удовольствие Слипперу. Она рассказала, как эту матерчатую трубу шнуруют спереди и сзади, и объяснила, что по всей его длине идут выемки.

— У некоторых корсетов шнуровка пришита навечно, но в том, который ношу я, шнурки можно вынимать. Сегодня утром мы с Сильвией удалили половину, потому что не могли его зашнуровать так, как делает моя служанка Елена.

— В них в самом деле используются косточки? — спросил Слиппер.