Голос сердца - Юлия Богатырёва Страница 20

Адам все не успокаивался. Всех нас спас приход преподавателя по основам бухучета. Он быстро утихомирил нашу группу и велел рассаживаться на свои места. Протиснувшись на свое место, я взглянула на своего соседа и поняла, что буря миновала: Адам выглядел таким спокойным и расслабленным… Но нужно было проверить свою догадку и я поинтересовалась все ли у него в порядке. Получив утвердительный ответ, я обрадовалась, что наконец-то узнаю в нем того Адама, который мне понравился за последние десять дней.

Но тут он все испортил: в ответ на мой любопытный вопрос отчего он так громко смеялся, этот несносный человек безразлично заявил:

— Тебе не понять — мой мозг тут же перевел эту фразу как «мол, Соколова, знай свое место».

Да как он может мне такое говорить после всего что я для него сделала?! Сначала утром наорал ни за что ни про что! Потом весь день пугал своим скрытым психозом! Затем заставил все силы напрячь, чтобы вытащить его из бешенства! А под конец еще и оскорбляет, мол, я такая сложная личность, что тебе, Соколова, вовек не разобраться!

Ух, как он меня разозлил, кретин несчастный! Значит, мне не понять, да? Конечно, куда уж мне понять такого психа как ты! Я-то нормальная.

Кажется, Идолбаев, сообразил какую глупость он ляпнул и попытался извиниться. Но я его не слушала, все силы уходили на то, чтобы справиться с внезапным приступом злости и не наорать на него при всех сию же секунду. Остатки здравого смысла подсказывали, что это было бы ужасной глупостью и могло привести к абсолютно непредсказуемым последствиям. Я молча стиснула зубы и пыталась сосчитать до десяти. «Господи,» — взмолилась я — «только бы этот идиот не ляпнул бы сейчас чего-нибудь, что разозлит меня еще сильнее!» К счастью для меня, моя молитва была услышана: Виталий Сергеевич вмешался и заставил Адама замолчать. Слава Богу!

До конца пары у меня было время немного успокоиться и прийти в себя. Один раз я поймала на себе взгляд Адама. Он смотрел на меня как-то странно. Как-то очень дружелюбно и по-доброму. Однако я и не думала покупаться на эти дешевые трюки: можешь строить мне глазки сколько угодно, но не надейся, что тебе это поможет. Я отвернулась. Никакой ты мне не друг, а просто используешь меня в своих целях. Все, не буду с тобой разговаривать и обращать внимания тоже не буду, хватит — наигралась.

Но парень кажется почувствовал, что рядом с ним сидит уже не та добродушная тихоня, к которой он привык, а злющая мегера. И поэтому лишь только семинар закончился, сразу попробовал отвоевать мое доброе расположение обратно, миролюбиво попросив прощение за свое «безобразное поведение».

Я его проигнорировала. Старайся сколько хочешь, все равно не прощу. Неужели он думает, что одним малюсеньким извинением сможет загладить свою вину? Да за мои бедные потраченные нервы, мне полагается гораздо больше!

Нетерпеливому Идолбаеву надоело ходит вокруг да около и он решил спросить прямо сержусь ли я или просто не в настроении разговаривать.

Чувство самосохранения подсказало мне, что дальше играть в молчанку — опасно для моего здоровья. Поэтому пришлось признаться в своих чувствах, надеясь на то, что теперь он угомонится и благоразумно оставит меня в покое. Но куда там! Идолбаев и благоразумие — две несовместимые вещи. Ему вздумалось допытываться, почему я на него сержусь. Он что издевается надо мной?! Как будто сам не понимает! Я предложила ему самому догадаться за что я могла бы на него сердиться. Но парень сказал лишь, что у него есть некоторые мысли по этому поводу, просто он хочет удостовериться насколько они верны. «Ну ладно» — подумала я — «сам напросился, так теперь получай!». И вывалила на его бедовую головушку все, что накопилось, буквально на пальцах расписав где, как и почему он был не прав. К концу моего немаленького монолога, мне стало так обидно за его свинское отношение ко мне, что наружу даже смогла прорваться тщательно контролируемая и запертая в недрах моей души злость. Это невозможно было не заметить. И наконец-то до глупого парня дошло как неуважительно и не по-дружески он вел себя по отношению ко мне все это время. Я заметила это по тому, каким испуганно — виноватым вдруг сделалось его лицо. Забавно, что я его напугала. Обычно все бывает наоборот. От этой мысли мне стало как-то легче, и злость постепенно стала проходить. А Адам вдруг сказал:

— Да, госпожа прокурор. Виновен. Признаю свою вину. Ты абсолютно права, я — дурак. Но я исправлюсь, обещаю. И не буду больше тебе мешать. И расскажу, все что захочешь. Только не сердись на меня больше, ладно?

Я не смогла сдержать улыбку. Это же надо додуматься меня обозвать «госпожой прокурором»! Интересно, как у него только получается меня рассмешить, когда я так на него зла? Извинился вроде искренне, даже дураком себя обозвал. И В глаза смотрит так умоляюще. Так уж и быть, сменю гнев на милость, но пусть не думает, что свои обещания ему не придется выполнять. «Сейчас ты, голубчик, мне все расскажешь» — подумала я и тут же потребовала подробного отчета о недавних событиях его жизни. Видно было, что Адаму не хотелось рассказывать, но коль назвался груздем — полезай в кузовок — пришлось ему мне поведать и о ссоре с тренером и о разговоре с отцом. И из-за этой ерунды я сидела как на иголках весь день? Что, так сложно было сказать мне сразу? Неужели он настолько мне не доверяет, что не захотел по-дружески со мной поделиться своими проблемами? Я же вижу, даже сейчас Адам по капле выдавливает из себя информацию, да и то только потому, что пообещал рассказать. Обидно! Ах нет, оказывается, он всего лишь пытался не втягивать меня в свои проблемы. Какое благородство! Ну что за невозможный человек! Я только-только успокоилась, а он опять умудрился меня разозлить. Нет, этот чеченец и святого доведет до белого каления! Придётся раз и навсегда разъяснить ему, что если он и дальше хочет со мной общаться, то утаивать от меня информацию — очень глупо и недальновидно! Ну как он не понимает, что как только мы заключили между собой наш дурацкий договор, то оказались в одной упряжке? Разве не ясно, что теперь все, что с ним происходит, напрямую отражается и на мне? Пришлось сказать ему все это прямым текстом, так как на вежливые намеки у меня уже не хватало ни сил, ни терпения. Зато высказавшись в таком роде, я как-то сразу успокоилась. Видимо, за этот день я перевыполнила свою годовую норму по злости и гневу, и на последний всплеск осталось крайне мало сил.

Угомонившись, я вознамерилась дальше порасспрашивать его о личной жизни. Но не тут-то было. Виталий Сергеевич, вошел в аудиторию как назло именно сейчас — оказывается, перемена уже закончилась. «Ну ладно, дорогой мой, еще не вечер — подумала я глядя на Адама — еще успею выпытать у тебя все, что меня интересует». По-моему, он отлично понял, что означает мой взгляд, потому что на лице его я прочла большие опасения предстоящему разговору. Интересно, почему он так не хочет ничего о себе рассказывать? Боится, что разболтаю кому-нибудь? Так я же не из болтливых, уж это-то он должен был заметить. А если не это, то тогда, что? Вот про это и спрошу на следующей перемене.

Едва дождавшись окончания пары, я тут же начала приводить свой план в действие:

— Ну что, Адам, ты готов отвечать на мои вопросы? — спросила я парня, хитро улыбаясь. Идолбаев нервно посмотрел на меня и вздохнул: