Мы на "чертовом" катались колесе Серия: Счастливый случай - Игорь Волознев Страница 16

Девочка рассмеялась.

— Бегемот!

— Правда? А я и не догадался сразу.

Вскоре они оба весело болтали, стоя в прихожей и разглядывая рисунки. Настя непринужденно, с чисто детской непосредственностью разговаривала с Сэндзом, но иногда вдруг начинала стесняться. А он, бросая взгляды на Марину, которая молча следила за ними из раскрытых дверей комнаты, был в восторге. Он вполне серьезно, без сюсюканья, общался с девочкой на ее уровне.

— Да, совсем забыл, — он протянул Насте сверток. — Я подумал, что ты, должно быть, исписала все свои карандаши, когда рисовала мне попугая, и принес тебе вот это.

Настя сразу схватила подарок и лишь потом догадалась вопросительно посмотреть на мать. Марине ничего не оставалось, как кивнуть. Девочка оживилась.

— Спасибо, — сказала она и развернула бумагу.

В свертке оказалась коробка с набором цветных фломастеров. Настя была очень довольна.

— А можно, я вам еще что-нибудь нарисую?

— Конечно! Кого ты хочешь нарисовать?

— Винни Пуха!

— Это будет здорово!

— Только давайте рисовать после завтрака, — вмешалась Марина, увидев, что дочь с фломастерами направилась к столу, на котором лежали чистые листы. — Мы сейчас завтракаем, — повернулась она к Ронни. — Если хочешь — присоединяйся.

— Да, папа, пойдем! — Настя шагнула к нему и несмело взяла за руку.

Ронни посмотрел на дочку сверху вниз и ощутил, как его захлестывает счастье. Он моргнул, не позволяя слезам выступить на глазах, и, ни слова не говоря, боясь, что дрожь в голосе может выдать его чувства, пошел за девочкой в кухню.

Он хорошо знал эту кухню и всю эту квартиру. Здесь он провел четыре стремительно промелькнувших месяца своей жизни. Он помнил и этот столик, за которым они с Мариной, бывало, завтракали на скорую руку. У него даже место за столиком было свое — вот здесь, у окна. Он придвинул табуретку к окну и сел.

— У нас сегодня омлет и геркулесовая каша! — с видом хозяйки объявила Настя.

Марина сдержанно улыбнулась:

— Деликатесов, к которым ты, наверное, привык в Америке, у нас нет…

Ронни рассмеялся:

— Ну, ты даешь! Думаешь, я одними трюфелями и черной икрой питаюсь?

— Да кто ж тебя знает!

— Вы не хотите кашу? — заволновалась девочка.

— Почему же, хочу. Овсянку я ем с самого детства.

Марина положила ему каши, которую Ронни, подавая пример дочери, принялся с аппетитом уплетать. Потом она достала из холодильника сыр, шпроты и салат. Сэндз украдкой наблюдал за Настей. Видно было, что девочке хорошо с Мариной. Но она и с ним подружилась, значит, ей нужен отец.

Ронни вдруг подумал, что это его семья. Настоящая семья, с женой Мариной и дочкой Настей. Почему-то он совершенно не представлял себе Бетси в роли Настиной матери…

Девочка подняла на него глаза:

— Папа, ты уедешь в Америку или останешься с нами?

Ронни смутился и ощутил, как защемило в груди. Наивный вопрос ребенка вызвал в душе смятение.

Марина пришла ему на помощь.

— Не задавай глупых вопросов, — одернула она дочь. — Конечно, уедет. У него там много работы.

— Скорей бы пойти в школу и выучить английский язык, тогда и меня возьмут в Америку…

— Не разговаривай во время еды!

— А правда, это был бы неплохой вариант, — сказал Ронни по-английски.

— Что ты имеешь в виду? — также по-английски спросила Марина.

— Девочка жила бы у нас… — Он запнулся. — То есть — у нас с Бетси. Я готов отпускать Настю в Москву два-три раза в год… Но и ты не останешься в накладе. Пять миллионов долларов — вполне приличная сумма!

Марина, усмехнувшись, покачала головой.

— Тебе, как видно, неплохо платят, коли ты разбрасываешься такими деньгами…

— Ты сможешь купить вполне приличный дом в окрестностях Лос-Анджелеса, будешь приезжать к нам или забирать девочку к себе на целый день. Условия мы оговорим позднее, главное — твое согласие.

— Дочь останется со мной, и никаких денег мне не надо.

Воспользовавшись паузой в их разговоре, Настя воскликнула:

— А мы с мамой в зоопарк идем! Пойдешь с нами?

Отказ Марины отдать ему дочку вверг Сэндза в глубокое уныние. Он даже пропустил Настины слова мимо ушей.

— Что? — оглянулся он на девочку. — Куда пойти?

— В зоопарк! Ты пойдешь с нами?

— Папа занят! — Марина строго посмотрела на дочь.

— Нет, почему же, — запротестовал Ронни. — Сегодня я как раз свободен!

Перспектива провести весь день с дочкой показалась ему очень заманчивой. Когда-то еще представится такой случай? Оставалось уговорить Марину. Она явно была против их прогулки.

— Но это прекрасная мысль — провести день втроем, — сказал он. — В зоопарк и обратно я доставлю вас на своей машине. Она стоит внизу.

— Мы пойдем смотреть обезьян? — прибавила Настя, тоже глядя на мать.

— Ешь! — оборвала ее Марина. — Вот когда тарелка будет чистая, тогда и поговорим про зоопарк!

— Слышала, что сказала мама? — полушутя-полусерьезно спросил девочку Ронни. — Если не доешь кашу, то мы не поедем в зоопарк.

— Все втроем?

— Ну да. — И он посмотрел на Марину.

Она молчала, поджав губы.

— Тогда я сейчас все доем! — засмеявшись, воскликнула девочка.

Марина понимала, что ему надо отказать, а лучше всего — как-нибудь поделикатнее выставить за дверь, но вместо этого она молчала и даже не поднимала на него глаз. У нее появилось чувство, что если она задержит на нем взгляд, то снова, как это было вчера, попадет во власть его магнетического обаяния и потеряет контроль над собой.

Ронни, словно догадываясь о ее состоянии, тихо сказал по-английски:

— Этот день мы проведем вместе. Ты не представляешь, как я рад.

— А как же твоя жена? — пробовала сопротивляться Марина.

— Ну, на сегодня у нее своих забот хватит. — Он улыбнулся.

— Все! Я все съела! — дожевывая, объявила Настя и повернула к Ронни свое сияющее личико. — А мы правда поедем на машине?

— Конечно! Я покатаю вас по городу! — Он посмотрел на Марину. — Давно я не был в Москве, тут многое изменилось за эти годы. Интересно, сохранилось ли на Чистопрудном бульваре то кафе, где мы ужинали по вечерам?

Она пожала плечами.

— Не знаю. Я там тысячу лет не была.

— Заедем туда после зоопарка?

Он сказал это таким тоном, будто их сегодняшний поход в зоопарк — дело решенное. Сейчас у нее была последняя возможность воспротивиться поездке, но это было уже выше ее сил. Она самой себе боялась признаться, что страстно желает пробыть с ним весь этот день. Искушение было слишком велико. Пересиливая свои чувства, она лихорадочно искала оправдание своему поступку и наконец сказала себе: «Ладно, ничего не случится, если он несколько часов проведет с Настей. Но только несколько часов. Скажем, до обеда. А после я потребую, чтобы он уматывал к себе в Америку и больше не вмешивался в нашу жизнь».