Мы на "чертовом" катались колесе Серия: Счастливый случай - Игорь Волознев Страница 17

— Куда? В кафе? — Она отвлеклась от своих мыслей. — Ну разумеется, нет!

— Почему? Посиди там, вспомним прошлое…

Вот именно этого — вспоминать прошлое, растравлять душу былой беспечностью и любовью — ей хотелось меньше всего.

— Нет, нет, — сказала она по-английски. — Какая вздорная идея! Во-первых, это не детское кафе. Ребенку там делать нечего…

Ронни кивнул, соглашаясь с ней.

— Пожалуй, ты права, — ответил он.

Марина повернулась к Насте.

— Пошли умываться!

Из ванной она отправила девочку в комнату, а сама вернулась на кухню. Ронни стоял возле раковины и мыл посуду. Она даже немного растерялась. Как будто вернулось прошлое. Тогда, с первых дней их совместной жизни, они распределили между собой обязанности: Марина готовила еду, а Ронни помогал ей убираться в квартире и мыл посуду. И вот теперь он тер тарелки теми же старательными движениями, которые она так хорошо помнила!

Внезапный приступ ностальгии заставил ее сердце сжаться. Несколько секунд она молча смотрела на него, потом зачем-то подошла к холодильнику и раскрыла дверцу.

— Моешь посуду? — Она заставила себя усмехнуться. — Здорово же тебя вымуштровала жена!

— При чем тут жена? Просто я хотел помочь тебе.

— Я бы и сама могла все вымыть.

Он оглянулся на нее с улыбкой.

— Ты не поверишь, но мне это доставляет удовольствие. Я как будто перенесся в доброе старое время!

— Для кого доброе, а для кого и не очень. — Она захлопнула холодильник.

— А разве ты никогда не вспоминала о днях, проведенных вместе?

Марина раздраженно принялась собирать со стола остатки завтрака.

— К чему ты затеял этот разговор? — резко проговорила она. — Неужели ты всерьез хочешь вернуться в наше неприкаянное прошлое — это сейчас, когда ты на вершине успеха и разбрасываешься миллионами? Не смеши людей!

Ронни в душе не мог не согласиться с ней. Слишком много труда он потратил на свою карьеру, чтобы всерьез желать возврата в прошлое, даже такое ностальгически прекрасное, как те четыре московских месяца.

— И все же я считаю, что это было славное время, — упорствовал он. — Но что прошло, того уже не вернешь. Мы с тобой стали немного другими, особенно это касается меня… — Он помолчал. Мысль, которая пришла ему в голову, заставила его нахмуриться. — Должен тебе признаться, что моя нынешняя известность доставляет определенные неудобства. Стоит мне куда-то пойти, как вокруг сразу собирается толпа. И если я в это время без охраны, то могут произойти инциденты… в том числе и не слишком приятные… — Он взглянул на нее и невесело усмехнулся. — Джонни Шепердсон однажды оказался в такой ситуации. Представь, фанаты раздели его чуть ли не догола, всю одежду порвали на сувениры!

— А с тобой бывало что-нибудь подобное?

— Ну, такого конкретно — не было… Я к чему это говорю. Мы ведь сейчас едем в публичное место, где меня могут узнать. И неизвестно, как поведет себя публика. Среди фанатов попадаются очень агрессивные личности, а я без охраны.

Марина положила на стол полотенце, которым вытирала посуду.

— Нет, это совершенно невозможно! — воскликнула она. — Мы ведь будем с ребенком! Так что твоя поездка в зоопарк категорически отменяется. Я не желаю подобных приключений!

— Но вместо зоопарка мы можем поехать куда-нибудь еще, — возразил Сэндз, не желая отказываться от перспективы провести день с Мариной и девочкой. — Разве мало мест, где нет посторонней публики? У меня, например, есть отличная идея. Что ты скажешь насчет того, чтобы съездить к Воронихину?

— К Воронихину? Художнику? — Она задумалась. — Но я не бывала у него с тех пор, не знаю, удобно ли заявиться к нему…

— Вчера я звонил Эдуарду, и он очень обрадовался, что я в Москве. Старик звал к себе в гости. Вот сегодня и можно съездить. Отсюда до Истры сорок минут на машине!

С Эдуардом Васильевичем Воронихиным, театральным декоратором, Ронни познакомился во время своей учебы в Москве и не раз бывал в его деревенском доме, из окон которого видны стены Ново-Иерусалимского монастыря. Сэндза в его поездках туда иногда сопровождала Марина. Она хорошо помнила старого художника — низкорослого, крепкого, в очках, с вечно нечесаной седой гривой, и его жену, учительницу сельской школы. Эскизы декораций, рисунки и картины Воронихина ценились у знатоков, их покупали иностранцы, и многие его произведения хранились в престижных западных галереях. Однако, несмотря на все это, Воронихин неожиданно забросил работу в театре, уединился в своем деревенском доме и полностью посвятил себя иконописи. Об этом Ронни узнал вчера, из телефонного разговора с ним. К его удивлению, Эдуард Васильевич не знал даже, что Ронни стал киноартистом — настолько мало он интересовался мирскими событиями.

— У него даже телевизора дома нет, — добавил Сэндз, рассказывая Марине о вчерашнем разговоре с художником. — Он удивился, когда узнал, что я стал сниматься в кино! Правда, это его не слишком обрадовало, он сказал, что я, как театральный актер, подавал большие надежды и мне следовало остаться в театре…

— А как поживает его жена, Лидия… кажется, Петровна?

— Да, Лидия Петровна. Она по-прежнему работает в школе. Кстати, Эдуард спрашивал о тебе, интересовался, почему ты не звонишь.

— Но я их не слишком хорошо знаю…

— Нам надо навестить старых друзей. И Настю возьмем с собой.

Марина не ответила сразу. Это уже не поездка в зоопарк. За городом ей придется провести весь день. Весь день с Ронни! От подобной перспективы у нее слегка закружилась голова.

Видя, что она колеблется, Сэндз улыбнулся ей, и неодолимое желание быть с ним, видеть его и чувствовать рядом с собой, таившееся в сердце Марины, начало растекаться по всему ее телу, как теплый и сладкий сироп. Прежде чем она успела ответить, Ронни подошел и осторожно положил руки ей на плечи.

— Мы конечно поедем, Марина.

От звука его голоса, такого нежного и вкрадчивого, так напевно произносящего ее имя, Марину неудержимо потянуло к нему. Чувство было сродни тому, что охватило ее вчера, когда она разговаривала с ним в сквере. Просто удивительно, какую силу имеет над ней этот человек!

— Дорогу я помню, — прибавил он с такими интонациями, будто приглашал лечь с ним в постель.

Аромат его одеколона окутывал ее пряным облаком, сквозь тонкую ткань домашней блузки она ощущала тепло его сильных рук, и вдруг ей показалось, что время замерло. У нее не было сил ни думать, ни дышать.

— Ты совсем не изменилась за эти годы, — прошептал он, и его ладони медленно скользнули вниз по ее рукам. — Наоборот, стала еще привлекательнее…

«Ну, это уж слишком! — пронеслось у нее в голове. — Уж не думает ли он, что я прежняя доверчивая дурочка…» Но она не в состоянии была прислушиваться к голосу разума. Наслаждаясь прикосновениями Ронни, она чувствовала себя на седьмом небе от счастья. Ей даже казалось, что она ощущает дыхание теплого, напоенного южным солнцем воздуха экзотической Калифорнии, где жизнь как в раю.