Разящая стрела Амура - Ирина Родионова

Девятнадцатое августа не задалось с самого утра. Около миллиона горожан не смогли попасть на работу вовремя, потому что один из участков городского коллектора провалился в тоннель метрополитена. Через переходные станции сточные воды залили сразу три ветки, парализовав движение. Ближе к полудню на северо-западные районы обрушился смерч — впервые за всю гидрометеорологическую историю города.

Нужно отметить, что погода в этот день вела себя в высшей степени странно. Вначале казалось, что день будет солнечным и теплым, можно даже сказать, жарким. Около десяти небо внезапно почернело, как перед очень сильной грозой, но уже через полчаса очистилось. Вновь появилось яркое солнце, однако с совершенно ясного неба пошел проливной дождь, который прекратился так же внезапно, как и начался. Затем, буквально за полчаса, столбик термометра поднялся с девятнадцати градусов тепла, до двадцати семи, подул сильнейший ветер, моментально высушивший улицы, парки и крыши домов, отчего поднялась пыль.

Вера Николаевна Савина вышла из подъезда детской музыкальной школы № 5 и невольно зажмурилась от сильнейшего порыва ветра. Послышался легкий шорох песчинок, отскочивших от огромных, зеленоватых стекол ее очков. Бывшая учительница музыки сжимала в руках пачку нот, а в ее потертой сумке лежала трудовая книжка, квитанция из бухгалтерии об окончательном расчете, кошелек и жалоба на директора ДМШ № 5.

Суть ее коротко сводилась к тому, что директриса своими действиями способствует нравственному разложению учеников школы.

Взгляд Веры Николаевны упал на рекламный плакат, изображающий сексуальную брюнетку, засовывающую палец в рот. Слоган сообщал, что «Максим» это: «журнал, издатый для мужчин». Мадам Санина чуть не задохнулась от пыли и негодования.

— Неудивительно, что мои ученицы ходят полуголыми и считают это нормой! - воскликнула в сердцах Вера Николаевна и даже топнула ногой.

Проезжавший мимо роллер с удивлением обернулся на женщину «бальзаковского возраста», одетую в коричневый шерстяной костюм и белую блузку дореволюционного фасона. Это летом-то! В двадцатисемиградусную жару! Казалось, что мадам Савина ушла со съемочной площадки фильма о чиновниках тридцатых годов. Роллер решил сделать еще круг. Ему захотелось посмотреть, настоящая ли коса уложена вокруг головы странной дамочки, орущей на рекламный щит. Однако судьба не предоставила ему шанса. Заглядевшись на Веру Николаевну, молодой человек влетел в фонарный столб.

Странная женщина с косой вокруг головы неожиданно обернулась, сделала несколько шагов в направлении кряхтящего роллера и выпалила:

— Вот так! Чтобы не пялился на разврат!

Больно?! Мало! Надо было носом, или лучше уж сразу тем местом, что глаза заставляет на всякую дрянь смотреть!

Молодой человек с ужасом посмотрел на приближающуюся в нему мегеру. Ее хищно изогнутый красный рот «в нитку», а рука с кипой каких-то тетрадей угрожающе поднялась вверх. Роллер неуклюже перевернулся на карачки, поспешно поднялся на ноги и быстро укатил, повертев пальцем у виска.

— Лечиться надо! — крикнул он, отъехав на безопасное расстояние.

Вера Николаевна беспомощно дернулась вперед, но сообразив, что юного любителя порнографии ей уже не догнать, развернулась, плюнула на рекламный щит и промаршировала в метро.

* * *

Утром девятнадцатого августа уютный бревенчатый коттедж, сосновый лес, теплая, чистая речушка и даже сосед, генерал в отставке, перестали радовать потомственную ведьму.

— Это не может продолжаться! — возмущалась Ариадна Парисовна, выходя из санузла.

Потомственная ведьма открыла дверь уютной веранды и тут же вскрикнула, будто увидела гадюку.

— Ай! Да что же это такое?!

На кухонном столе было письмо! То самое, которое она в пятый раз за утро сожгла, а пепел отправила в канализацию! Депеша в конверте из желтоватой, плотной бумаги стояла, прислоненная к сахарнице, как ни в чем не бывало. Будто бы не жгли ее в печке или пепельнице, облив керосином или на газовой конфорке, целиком или клочками!

— Нет! Тебе меня больше не поймать!

Я не желаю знать, где и во сколько меня ждут очередные проблемы! Не поеду ни на какие мосты, ни на какие кладбища! Во! Видали?! — потомственная ведьма показал северо-западу фигу. — Ни за что не буду открывать!

Разгневанная Ариадна Парисовна бросилась в сарай. На одной из его многочисленных, захламленных полок должна быть банка серной кислоты. Госпожа Эйфор-Коровина открыла дверь пошире, чтобы свет свободно проникал внутрь.

— Ни черта не видно! — потомственная ведьма осмотрела стеллажи. Может здесь?

Она выдвинула из-под нижней полки картонную коробку с красками.

— Ой! — вырвалось у нее от испуга.

Поверх банок с засохшей краской лежало письмо в желтоватом конверте!

— Нет! — крикнула на него Ариадна Парисовна и с грохотом задвинула коробку обратно. — Я все равно найду эту дурацкую банку!

С этими словами госпожа Эйфор-Коровина влезла на какой-то ящик.

— Ой! — она пошатнулась. Письмо поджидало ее на верхней полке!

— Нет! — крикнула еще раз Ариадна Парисовна и решительно заставила желтый конверт жестяной банкой.

Потомственная ведьма взяла ящик, переставила его к противоположной стене и начала осматривать другие стеллажи.