Тайный искуситель - Тина Сент-Джон

Ашкелон, в Королевстве Иерусалим Май 1192

Ночь, тихая и безлунная, растянулась над пустыней, словно плотный черный бархат, мантия-невидимка для стройной фигуры, движущейся с кошачьей грацией по лабиринту узких переулков, перекрещивающих сердце дремлющего города Ашкелон. Она была одета в облегающую тунику и штаны из черного шелка, у нее были закрыты голова и лицо, на котором видны были только глаза, и казалось, сама ночь отрастила себе ноги, чтобы прокрасться по разоренному войной, заброшенному рынку.

Фигура двигалась быстро и осторожно, обогнула древнюю мечеть, затем прошла вдоль ряда купеческих домов и по следующей извилистой улице; каждый шаг ее по булыжнику и плотно слежавшемуся песку улицы был беззвучен, в грациозных движениях не было усталости или неуверенности. Тренированное тело и безупречная скрытность не выказывали напряжения, все еще остававшееся в ней после недельного путешествия пешком от горной крепости Масиаф, путешествия, которое привело сюда, к порту пустыни Ашкелону.

К месту, что могло стать окончательным триумфом или позорным поражением.

Именно здесь лидер европейских неверных, Ричард Львиное Сердце, разбил свой лагерь, и именно здесь он испустит последний вздох. Он оскорбил множество могущественных правителей с тех пор, как прибыл на Святую землю; неизвестно было, кто из них заплатил, чтобы увидеть его уничтожение. И наемнику, который должен был подтвердить, что дело сделано, фидаи, который сейчас крался вдоль высокой городской стены к месту, где виднелась королевская палатка, было все равно, кто заплатил за эту смерть. Как Конрад Монферратский две недели назад, так и Ричард из Англии вскоре ощутит смертельную остроту кинжала ассасина.

Хотя время близилось к рассвету, а не закату, король не спал. Большая палатка Ричарда Львиное Сердце, разбитая на ровной земле среди палаток остальных солдат, светилась изнутри, мерцание одной свечи отбрасывало тени на разделенные полосами шелковые стены, выдавая, что ее обитатель один; его широкие плечи сгорбились над столом, свидетельствуя о глубокой сосредоточенности. Будто в насмешку над любой опасностью не было выставлено часовых, ни возле палатки, ни вдалеке от нее. Бесстрашность Ричарда была широко известна; сегодня она приведет к его гибели.

Не тратя времени впустую, фидаи вознес молитву Аллаху, после чего достал девственно чистый кинжал, сделанный специально для такого случая. Изогнутый клинок выскользнул из ножен бесшумно, как шаг ассасина, почти приблизившегося к палатке короля.

Внезапно где-то вдалеке залаяла собака. Низкий рокот мужских голосов далеко разносился в ночной тишине, слова франкского языка звучали серьезно, но слишком тихо, чтобы можно было их различить. Два рыцаря вошли в лагерь с противоположной стороны, очертания их широких плеч были едва различимы в темноте, и, когда они шли к палатке Ричарда Львиное Сердце, их тяжелые сапоги грохотали по булыжнику, которым была вымощена земля.

Скрытый в полной темноте, ассасин наблюдал, взвешивая шансы на победу и поражение, как Король Ричард поднял голову и начал вставать из кресла. Было достаточно времени, чтобы нанести удар прежде, чем рыцари настигнут его. Его не интересовала собственная безопасность; смерть за веру была вознаграждением для ассасина. Но еще большее значение имела не перспектива ожидаемого Рая, а надежда, что этот подвиг наконец-то поможет получить одобрение Рашида ад-Дин Синана.

Почитаемый большинством как таинственный Старец Горы, король ассасинов для фидаи, отправленного в Ашкелон на эту миссию, Синан был больше известен как «Отец». Именно его имя, а не имя Аллаха прошептал ассасин, подходя к палатке, закрывавшей безоружный силуэт Ричарда Львиное Сердце.

— Король уж явно не потрудился объяснить срочность этих полуночных призывов, верно?

Себастьян, граф Монтборн, недавно назначенный командующий офицер короля Англии Ричарда в войне против неверных мусульман, пожал плечами в ответ на вопрос идущего рядом солдата.

— Король бодрствует и желает ознакомиться с рапортами своих войск. Какое еще требуется объяснение?

— Эх, — проворчал его спутник, крупный шотландец с высокогорья, из дикой северной местности. — Я должен был догадаться, а не жаловаться вам, друг мой. Вы и Львиное Сердце, похоже, забываете, что нам, простым смертным, для победы в следующем сражении необходимы такие вещи, как еда и отдых.

Себастьян усмехнулся:

— И все эти месяцы вы старались убедить меня в том, что кровь гуще у шотландцев, а не у англичан. Интересно, что сказала бы ваша хорошенькая невеста, услышав, как вы жалуетесь, что лишились нескольких часов сна?

— Айе, милая Мэри, — вздохнул шотландец. — Она бы, несомненно, бросила на меня прекрасный сердитый взгляд и сказала: «Джеймс Малкольм Логан, я говорила вам, что это безумие: оставлять меня ради погони за славой в этом проклятом месте. А теперь тащите свою глупую задницу домой, где вам самое место, прежде чем я…»

Себастьян краем глаза заметил в темноте какое-то движение. Он остановился и, приподняв руку, заставил своего друга замолчать.