5 спасительных шагов. От депрессии к радости - Андрей Курпатов Страница 24

В первом случае на нас обрушивается настоящая трагедия,которая в буквальном смысле грозит разрушить весь наш привычный мир. Гибельсупруга, собственных детей или родителей, если мы еще очень молоды (да и взрелом возрасте) – все это события чрезвычайные. Не дай их бог никому, но ведьдает...

Подобная трагедия – это не просто утрата, это необходимостьперестроить всю свою жизнь в соответствии с новыми, изменившимися условиями [12].А потому кроме утраты перед нами, как это ни странно, еще и созидательнаязадача. Но кто в таком состоянии об этом думает? Нет, мы поглощены происшедшейтрагедией, и о том, что самым уязвимым звеном в этом деле являемся мы сами,никто, конечно, не задумывается. Но ведь это так! Умерший, погибший, ушедший –ему что? Для него игра закончилась, а мы продолжаем играть, и положение нашечрезвычайное!

Перестроить свою жизнь – это не мебель в квартирепереставить, а начать по-другому думать. Раньше, принимая то или иное решение,я автоматически согласовывал его с ним – с тем, кто сейчас меня оставил. Ядумал о том, как он это воспримет, как сделать так, чтобы это не нанесло емуникакого урона или, даже напротив, было бы ему в радость. По привычке я исейчас продолжаю так думать, но все эти мои мысли наталкиваются на жестокостьфакта: того, о ком я подумал, нет.

А начать думать иначе, так, словно бы человека, которого япотерял, и не было вовсе, непросто. Мой мозг, привыкший жить так, как он привыкжить, всячески сопротивляется новым обстоятельствам, они буквально выводят егоиз себя. Он тревожится, он не может понять, почему все это, зачем ему все этои, наконец, с какой это стати он должен «себя ломать». И вот возникает тревога– тревога, вызванная скорее даже не тем именно, что мы понесли утрату, а тем,что мы сами не можем жить так, как мы привыкли жить.

В конечном счете, наши мозги достались нам от братьев нашихменьших, а они все эгоистичны (альтруизм животных – это рефлексы, а негуманистическое мировоззрение). И в целом, возникающая в подобной ситуациитревога – не бич небес и не проклятье божье, а нормальная вещь, выполняющаянеобычайно важную функцию. Что это за функция? Если нам нужно перестраивать всюсвою жизнь, нам для этого нужны силы, причем немалые, просто огромные! Тревогаже изначально (по задумке природы) – это не невроз и не сумасшествие, апсихическая энергия, необходимая нам для любой мало-мальски серьезной работы. Атеперь у нас работы хоть отбавляй, и тревоги, соответственно, также – вагон ималенькая тележка.

Весь вопрос, следовательно, в том, как мы сейчас этой своейтревогой (читай – энергией, силой) распорядимся. Мы можем выбросить ее на ветер– отдать своей скорби и причитаниям, потратиться на бессмысленные восклицания:«Господи, за что это нам! Как Ты мог?! Это жестоко, это несправедливо!» А можемвспомнить, что самым уязвимым во всей этой ситуации оказались мы сами: да, нашблизкий погиб, а вот мы, напротив, вынуждены жить дальше, и обстоятельства унас теперь – врагу не пожелаешь.

Это, вообще говоря, важное правило: думать нужно о живых.Без толку сокрушаться, что мы чего-то недодали тому, кого теперь уже нет. Лучшеэти же силы потратить на то, чтобы «додать» тому, кто еще, слава богу, с нами.В нас нуждаются живые, умершим мы уже ничем не можем помочь. Но, по странности,о тех, кто рядом, мы постоянно забываем, а о тех, кого уже нет с нами, мы печемся– мыслями, думами, ритуалами. Не лучше ли «додавать» нашим близким при жизни?Не лучше ли, чтобы они могли чувствовать нашу заботу и любовь сейчас, а нетогда, когда уже будет поздно?

Однако же важно понять и другое: в такой трагическойситуации, а это наша трагедия, думать о живых – это прежде всего думать о себе.В нашем обществе, где личность конкретного человека никогда не признаваласьзначительной ценностью, подобная фраза звучит почти кощунственно. «Умер мойблизкий, а я буду думать о себе?!» Да. Кто сейчас нуждается в помощи? Комусейчас тяжело? Кто понес утрату? Тот, кто потерял, а потерял сейчас я, а потомуо себе и о своей жизни и нужно в таких обстоятельствах думать (не забывая,разумеется, и о тех живых, которые понесли эту утрату вместе со мной).

Если же я не смогу выправиться, если я впаду в депрессию,если я потеряю желание жить – это, согласитесь, не лучшая память о том, коготеперь нет со мной. Более того, это тяжкий груз, это бремя для тех, кто со мнойостался. Однако же мы предпочитаем думать и страдать по умершим, не догадываясьдаже, что тем самым обрекаем на муки и себя, и тех, кто сейчас нуждается в наси в нашей помощи. Мы становимся обузой для своих близких, которым и самим-тосейчас нелегко, и это настоящий, подлинный, в самом худшем значении этогослова, эгоизм.

Что ж, всему этому нужно положить конец. А силы, которыевыделила нам природа для переустройства своей жизни в связи с пережитойтрагедией, нужно использовать по назначению. Иными словами, мы должны потратитьсвою тревогу, свое напряжение на конструктивную и созидательную работу: мыдолжны понять и принять случившееся (а не биться в истерике, требуя, чтобыСудьба повернулась к нам другим бортом), правильно осрзнать свое положение,увидеть то многое, что у нас осталось (наши близкие, наша работа и т. п.),осознать, что сейчас главное и как правильно построить свою жизнь в новыхусловиях.

Любая тяжелая утрата – это прежде всего крушение нашихжизненных планов. Рушится, разумеется, не сама жизнь, а только наше о нейпредставление и – главное – представления человека о своем будущем. В целом этуутрату вряд ли можно считать серьезной, ведь утрачиваются только представления,однако для нашей психики это, в каком-то смысле, утрата и самой жизни.