Затерянный горизонт - Джеймс Хилтон Страница 22

— У нас есть подшивки «Таймс» за несколько лет, мистер Барнард, но, к сожалению, только лондонской «Таймс».

К радости Конвея выяснилось, что посещения долины не воспрещаются, хотя из-за трудности спуска о самостоятельных визитах не могло быть и речи. Вместе с Чангом они как-то провели целый день в зеленой низине, которая выглядела такой привлекательной с террасы над обрывом. Во всяком случае, Конвею эта экскурсия показалась чрезвычайно интересной. Подвесные кресла из бамбука пугающе раскачивались над пропастью, однако же несшие их тибетцы преспокойно шагали вниз по самой крутизне. Маршрут был не для слабонервных, но когда экскурсанты наконец добрались до заросшего лесом подножья горы и огляделись вокруг, то снова убедились, в каком благословенном месте расположен монастырь. Настоящий райский уголок с изумительно плодородной почвой — всего на несколько тысяч футов ниже, и зона умеренного климата сменилась тропической. Кругом в изобилии произрастали разнообразнейшие злаки, овощи и фрукты, обработан был каждый клочок земли. Посевы тянулись на добрую дюжину миль, в ширину — от одной до пяти, но даже на самые узенькие полоски, словно по заказу, падали благодатные лучи солнца. Впрочем, тепло было и в тени, хотя в сбегавших с гор ручейках, орошавших поля, вода была ледяной. Глядя на гигантскую каменную стену, Конвей снова подспудно ощутил грозную опасность, таившуюся за этой благостной картиной; ведь не случись тут этой преграды, на месте долины, конечно, образовалось бы подпитываемое ледниками озеро. Теперь же вниз струилось несколько горных ручейков — они наполняли водоемы и орошали поля и плантации с такой точностью и методичностью, каким позавидовал бы самый опытный мелиоратор. Этот архитектурный проект природы оказался на редкость удачным — если только его не сокрушат когда-нибудь землетрясение или оползень.

Но эти смутные, сугубо умозрительные страхи перед будущим лишь усиливали очарование настоящего. Конвея вновь пленили необыкновенное чувство прекрасного и изобретательность, именно благодаря этим особенностям годы, проведенные в Китае, были самыми счастливыми в его жизни. Миниатюрные газоны и ухоженные садики, разноцветные чайные павильоны на берегу ручья и кукольные, похожие на бонбоньерки домики — такие маленькие и хрупкие в сравнении с громадами соседних гор. Конвей отметил, что в жилах обитателей долины, видимо, удачно смешалась китайская и тибетская кровь — они были более стройны и пригожи, чем типичный представитель каждого из этих народов. Последствия неизбежных в такой маленькой общине браков между близкими родственниками на них, похоже, почти не отразились. Поравнявшись с чужаками, которых тащили в креслах, они начинали улыбаться и хохотать, а Чанга приветствовали, как давнего друга. Люди эти были добродушны и любопытны, но не назойливы, вежливы, но не подобострастны, заняты тысячью дел, но не одержимы спешкой. В общем, это была одна из самых приятных общин, какие Конвею доводилось наблюдать. И даже мисс Бринклоу, так опасавшаяся распущенности туземцев, не нашла, к чему придраться, во всяком случае, в первый момент. К вящему ее облегчению, аборигены были одеты «с головы до ног». Правда, женщины носили китайские, сужавшиеся у щиколоток панталоны. При самом скрупулезном осмотре в буддийском храме ей все же удалось отыскать несколько предметов, отдаленно напоминавших фаллические символы. Чанг объяснил, что храмом управляют местные ламы, которые подчиняются Шангри-ла чисто номинально и исповедуют иную разновидность буддизма. Имелись в долине также тайский и конфуцианский храмы.

— У драгоценного камня много граней, — сказал китаец, — вполне вероятно, что многие религии лишь относительно истинны.

— Полностью согласен, — с жаром подхватил Барнард. — Я всегда считал, что религиозные фанатики слишком нетерпимы. Вы философ, Чанг. Надо эту вашу фразу запомнить — «многие религии лишь относительно истинны». У вас там на горе собрались умные головы, как я погляжу. Больше чем уверен.

— Но мы уверены лишь до известной степени, — задумчиво произнес Чанг.

Мисс Бринклоу все эти рассуждения совершенно не волновали — они казались ей издержками праздного времяпрепровождения. Ее волновала более конкретная идея.

— Когда возвращусь домой, — проговорила она, поджав губы, — попрошу начальство послать сюда миссионеров. А если скажут, что нет денег, все равно не отстану и добьюсь своего.

Это был явно более здравый подход к теологическим проблемам, и даже Маллинсон, не питавший особой любви к миссионерам, не мог сдержать восхищения.

— Они должны послать вас. Если, конечно, вам нравится это место.

— Не важно, нравится или нет, — возразила мисс Бринклоу. — И вообще, кому оно может понравиться? Но долг есть долг.

— Будь я миссионером, — сказал Конвей, — то предпочел бы именно это место.

— Тогда никакой заслуги перед Господом в этом не будет, — отрезала мисс Бринклоу.

— Я не имел в виду заслугу.

— А жаль, очень жаль. Недостаточно делать то, что нравится, от этого никакой пользы нет. Посмотрите на здешних людей.

— Они выглядят вполне счастливыми.

— Вот именно! — воскликнула мисс Бринклоу, распаляясь. — В любом случае, почему бы не начать с изучения языка. Мистер Чанг, вы можете достать для меня учебник?

Чанг был сама любезность и предупредительность.

— Разумеется, мадам, с огромным удовольствием. С вашего позволения, осмелюсь заметить, что это превосходная идея.

В тот же вечер, по возвращении в Шангри-ла, он не стал откладывать дело в долгий ящик. Мисс Бринклоу немного оторопела при виде внушительного фолианта, который составил в девятнадцатом веке какой-то предприимчивый немец (она, вероятно, рассчитывала на пособие полегче, вроде «Повторного курса тибетского языка для начинающих»). Однако с помощью Чанга и с благословения Конвея принялась-таки его штудировать и спустя какое-то время вошла во вкус: эти занятия доставляли ей мучительную радость.

Помимо монументальной задачи — разгадки тайны их похищения, Конвею тоже было чем заняться. В погожие солнечные дни он пропадал в музыкальном салоне и библиотеке, каждый раз убеждаясь, что здешние ламы весьма образованные люди. Во всяком случае, подбор книг в библиотеке свидетельствовал об их необычайно широком кругозоре. Сочинения Платона на древнегреческом языке соседствовали на полках с томиком Омара Хайама, рядом с Ницше располагался Ньютон; тут же был и Томас Мор, а также Ханна Мор, Томас Мур, Джордж Мур и даже номера исторического альманаха Фрэнсиса Мура «Старый мавр». По прикидкам Конвея здесь в общей сложности было собрано от двадцати до тридцати тысяч томов; сам собой возникал вопрос, откуда взялась эта книжная коллекция и каким образом пополнялась. Кроме того, Конвей попытался определить дату последних поступлений, но не обнаружил ничего новее дешевого репринтного издания «Im Westen Nichts Neues» ^[17]. Впрочем, при следующем посещении Чанг рассказал, что есть и другие книги, изданные примерно до середины 1930 года, их уже доставили в монастырь и через какое-то время обязательно расставят по полкам.