Смертельный выстрел - Томас Майн Рид Страница 22

Ни единой ее капли не текло в жилах Луи Дюпре, иначе Джесси Армстронг не танцевала бы с ним на балу в Натчезе, а ее отец, даже будучи банкротом, не позволил бы дочери общаться с ним во время поездки на пароходе по Ред-Ривер.

А так никаких возражений от бывшего миссисипского плантатора не последовало. Луизианец был ровней ему по части положения, а в плане богатства теперь превосходил. Причем в сотни, тысячи раз, потому как Луи Дюпре владел обширнейшими угодьями на берегах Ред-Ривер, а его полевые и домашние рабы исчислялись сотнями, это без учета стариков, больных и детишек, которые больше съедали, чем нарабатывали.

Если в присутствии Дюпре полковник Армстронг острее чувствовал свое пошатнувшееся положение, то в случае с Джесси все было иначе.

Луи Дюпре нашептывал ей сладкие речи, уверяя, что не только его земли, дома и рабы находятся в ее распоряжении, но также сердце и рука их владельца. Он повторял то, что уже сказал ей на балу в Натчезе – пылкая натура креола побуждала его облекать чувства в слова.

Теперь, на рассекающем гладь воды пароходе, луизианец повторил свое предложение, более настойчиво добиваясь ответа.

И ответ был «да». Прежде чем «Натчезская красавица» успела пройти пятьдесят миль от устья Ред-Ривер, Луи Дюпре и Джесси Армстронг признались в любви друг к другу. Руки их соединились, губы встретились, а уста дали клятву никогда впредь не разлучаться. Путешествию, начатому по Миссисипи, предстояло продолжиться по реке жизни.

В своем случае влюбленные могли не опасаться препятствий: строгие родители не стояли на их пути к счастью. Смерть обоих родителей давно освободила Луи Дюпре, и он в такой же степени был господин самому себе, сколько и множеству своих рабов.

С другой стороны, выбору Джесси Армстронг никто не мешал, потому что она сделала хороший выбор. Ее отец если не дал уже согласия, то готов был с охотой это сделать.

* * *

Пароходы с машиной «высокого давления», плавающие по рекам западной Америки, имеют очень мало сходства с длинными, низкими судами, бороздящими океаны. Миссисипские суда похожи на дома в два этажа высотой, а нередко и в три, если считать рубку для лоцманов и штурманов. Корма их закруглена, а надстройка, овальная в плане, обычно выкрашена в белый цвет; по верхнему ярусу – каютной палубе – идут вдоль бортов ряды окон с венецианскими ставнями изумрудно-зеленого цвета. Эти окна выполняют также роль внешних дверей, ведущих в каюты. Через внутренние двери можно попасть в главную каюту, называемую «салон», который тянется почти во всю длину судна. Двери из узорчатого стекла разделяют салон на три части. Дамские апартаменты размещаются на корме, посередине находится обеденный зал, а в третьем, носовом отделении располагаются контора клерка и «бар», где пассажиры-мужчины курят, пьют и слишком часто предаются азартным играм. Узкая галерея, фута в три шириной, опоясывает всю надстройку, образовывая балкончики для кают. По краю ее идет ограда, так называемый релинг, мешающий неосторожным пассажирам свалиться в реку. Располагающаяся поверх всего этого крыша, известная как «ураганная палуба», выполняет роль навеса, защищающего от солнца.

Две огромные трубы вздымаются над всей этой конструкцией и постоянно выбрасывают объемистые столбы беловатого древесного дыма; тем временем третья труба, потоньше, изрыгает субстанцию еще более белую – пар. Всякий раз, когда происходит выброс, раздается резкий гудок, раскатывающийся по реке на несколько миль.

Если смотреть на проплывающий миссисипский пароход с берега, на ум приходит сравнение большим отелем или особняком с множеством окон, который вдруг сошел на воду и величаво движется – «идет по воде как живое создание», если применить живописное сравнение. Некоторые из самых крупных кораблей, принимая в расчет их роскошное внутреннее убранство и изысканность подаваемых за столом блюд, по праву заслуживают присвоенного им титула «плавучих дворцов».

«Натчезская красавица» отличается от этих красавцев, бороздящих эти воды, только размерами, качеством внутренней отделки и наличием кормового колеса вместо бортовых. Как и там, на ней имеется большой центральный салон с отделением для дам на корме, опоясывающие ряды кают с зелеными ставнями, галерея и релинг, две трубы, оставляющие дымный шлейф и труба для «сброса пара», кашляющая, через ровные промежутки времени.

В вечерние часы, когда становится прохладнее, галерея – приятное место, где можно посидеть, постоять или прогуляться. Особенно ее часть, расположенная на корме. Она отведена дамам, и из мужчин там разрешается находиться только родственникам или кавалерам.

В тот вечер, первый после выхода из порта, на палубе пароходика расположились несколько особ, любовавшихся ландшафтами, проплывающими перед их взорами. Жаркое южное солнце скрылось за темным поясом кипарисового леса, который почти повсеместно образует в Луизиане линию горизонта, а нежный ветерок нес ароматы ликвидамбара и магнолии крупноцветковой, которые обволакивали путешественников, подобно благовонному дыму ладана из кадила.

Вопреки своим красотам и прелестям, природе не суждено было завладеть вниманием большинства пассажиров надолго. Из чрева парохода они слышат зов повелительный, и для многих более заманчивый. Приходит час ужина, столы накрыты, лампы зажжены. Под лучами их яркого света путешественники собираются в группы, кто-то с целью побеседовать, кто-то перекинуться в экарте или «двадцать одно»; кое-где видны одиночки, зарывшиеся в книгу, а где-то пары, занятые сражениями на шахматной доске.

Только трое задержались на галерее, и двое из них явно наслаждались обществом друг друга. От третьего их отделяло несколько шагов. Точнее, от третьей, потому что это была женщина. Не то чтобы парочка не была знакома с ней или проявляет грубость. Нет, просто им не хочется, чтобы их слова или мысли стали известны кому-то еще, не считая их самих.

Едва ли требуется пояснять, кто были те двое, так занятые друг другом – это Джесси Армстронг и Луи Дюпре. Правильные черты, черные глаза и вьющиеся волосы этого жгучего брюнета посеяли смятение в сердце младшей дочери полковника, и наоборот, сочетание алого, голубого и золотистого целиком покорили молодого человека. Молодые люди влюблены без памяти.

Пока они стояли, переговариваясь нежным шепотом, глаза третьей особы наблюдали за ними. Но только время от времени и без зависти. Что бы ни творилось в душе у Хелен Армстронг, эти двое не имели к этому отношения. Любовь, вспыхнувшая в ней, опалила ее сердце и оставила одни угли. То была любовь всей ее жизни, и теперь она покинула ее навсегда, чтобы никогда не воспламениться вновь. Если Хелен думала о счастье сестры, то только сравнивая ее с собственной печалью: соизмеряя контраст ее светлой радости с тенью, обступившей ее саму.

Лишь ненадолго обращала она взгляд на юную парочку. Пусть их счастливый щебет не вызывал в ней зависти, но пробуждал слишком болезненные эмоции. Хелен вспоминала, как сама упивалась разговором с тем, кого не хотела, не должна была знать более. В надежде прогнать томящие мысли, она отвернулась от влюбленных и стала смотреть на реку.