Осень Европы - Дэйв Хатчинсон Страница 7

Когда такси свернуло на Фрейтаг-алли, недалеко от отеля, Руди наклонился с заднего сиденья и сказал:

– Вот что, приятель, высади меня здесь. Дальше я дойду пешком.

Водитель остановился на обочине, затем повернулся на сиденье и посмотрел из-за подголовника на Руди.

– Я здесь в отпуске, – сказал Руди. – Глупо везде ездить на машине.

– В последнее время тут часто грабят, – сказал водитель без особой озабоченности в голосе.

– Я слышал, Гинденберг покончил с преступностью.

Водитель рассмеялся.

– Смешно, – сказал он, забирая деньги у Руди. – Покончил с преступностью. Очень смешно.

Отъезжая, он все еще смеялся, оставив Руди на тротуаре. Руди подождал, пока такси исчезнет за углом, затем вернулся назад по улице.

Он с радостью обнаружил, что Фрейтаг-алли не темная улица Центральной Европы. Это был ярко освещенный торговый проспект, все еще гудящий от пешеходов и дорожного движения. Все выглядели хорошо одетыми, процветающими и счастливыми – после Кракова он отвык от подобного зрелища. Руди неторопливо брел вперед, разглядывая витрины. Постоял пять минут перед автодилером «пежо», за бледно-зелеными пуленепробиваемыми витринами которого стояла дюжина безупречно чистых машин. Посмотрел на цены, перевел марки в злотые и прикинул, что если бы он хотел купить «пежо» в Гинденберге, то ему пришлось бы проработать на кухне Макса еще сто пятьдесят лет.

Он не спеша побрел дальше. В нескольких метрах к внутренней стороне одной из широких витрин была прикреплена сотня пейперскрин-телевизоров – все настроены на один и тот же футбольный матч. По футболкам игроков Руди решил, что это венгерско-английский международный матч, а по действию на поле и трибунах – что настроение царит зрелищно-враждебное.

Минут через пять к нему подошел мужчина и встал рядом, и они стали смотреть матч вместе.

– Никакой это не гол, – сказал через некоторое время мужчина на немецком.

– Может, и гол, – ответил Руди. – Сомневаюсь, что кто-то еще понимает, что такое офсайдная ловушка.

– Это правда, – признал мужчина. – Я точно не понимаю.

Руди взглянул искоса: это был коренастый, плечистый человек, основательно подготовившийся к холодному вечеру. На нем было длинное пальто с поднятым воротником и шляпа с широкими полями. К тому же шею и нижнюю часть лица скрывал шарф, так что Руди мог видеть только глаза и воспринимать язык тела.

– Это очень печальный город, – сказал мужчина.

– Как и многие другие города, – согласился Руди, как велел ему Дариуш.

Плечистая фигура вроде бы расслабилась.

– Пятьдесят семь, – сказал мужчина.

– Пятьдесят семь, – повторил Руди.

Мужчина опустил руки в карманы и двинулся прочь. Через пару шагов он остановился, обернулся и посмотрел на Руди.

– Ты очень молодой, – сказал он.

Руди попытался вспомнить, дал ли ему Дариуш ответ на эту фразу. Пришел к выводу, что это уже обычный разговор, и к своему удивлению обнаружил, что застигнут врасплох.

– Простите, – ответил он.

Закутанный мужчина понаблюдал за ним еще несколько мгновений. Затем пожал плечами, отвернулся и пошел по улице. Руди смотрел, как за дилером «пежо» он сворачивает за угол и исчезает из поля зрения.

И на этом все кончилось. Руди стоял перед витриной и смотрел игру венгров с англичанами за стеклом. Он не мог понять, откуда поступает сигнал. Точно не с наземных или спутниковых источников, их бы поляки заглушили. Как и кабельную связь с Великой Германией. Может, кто-то включил запись на флешке. Камеры показали трибуны. Кто-то пронес мимо детектора металла и взрывчатки морскую сигнальную ракету. От яростной, раскаленной добела точки в колыхающемся океане тел над толпой плыл плотный оранжевый дым.

Он простоял еще десять или пятнадцать минут. Венгрия забила гол с пенальти. Сирены не звучали. К нему никто не подходил. Его никто не пытался арестовать. Никто не пытался ограбить. Наконец он отправился в свой отель.