Азраил - Гэв Торп

Индекс даты: неизвестно

Кровь на снегу.

В его воспоминаниях багрянец разливается по белизне, расплавляя кристаллики льда. Высокие утесы вокруг не пропускают ветер, и здесь, в тишине и спокойствии, немыслимо громко звучит «кап-кап-кап» истекающей жизненной влаги. Отрубленная голова принадлежала борзгинцу. Она венчает уже третий шест с подобными трофеями — под ней еще семь вражеских черепов. Косицы слиплись от засохшей крови, проколотый нос сплющился от удара, что свалил воина. Следующий взмах топора рассек врагу горло. Отступив на шаг, юноша наслаждается итогом прошлого года — с того дня, как он достаточно возмужал для боев в хирде. Двадцать четыре недруга, все павшие от его руки. Боец улыбается, перебирая в памяти побежденных налетчиков, убитых стражей, поверженных воинов.

Услышав крик, он переводит взгляд на сородичей, сидящих около костров у входа в долину. Юноша едва не забыл, что сегодня ночью старейшины объявят свою волю. Они должны подтвердить, что боец вправе стать наследником отца, нынешнего вождя племени. Двадцать четыре cнятых головы указывают, что род Вангара Кровавого по-прежнему силен и достоин вести готров.

Буран усиливается, почти заглушая голос, что зовет юношу по имени. Тучи быстро темнеют, снег валит все гуще. Свет костров тускнеет, солнце садится за грядой скал.

Соплеменники пируют: в набеге на борзгинцев они взяли много столь необходимого людям мяса, сыра и даже свежего молока.

Пробираясь по старому снегу под хлопьями нового, юноша на миг задумывается: есть ли иной путь? Могли бы готры не вонзать железо в животы борзгинцев, а отдавать его в обмен на то, что приносят соседям их стада?

Его отец гнушался торговать. В худые времена, говорил он, любые сделки невыгодны. Лучший товар готров — их руки с мечами, что держат иные племена в узде и наполняют шатры припасами.

Юноша входит в круг воинов у самого большого костра, где его приветствуют улыбками и кивками. Старейшины бесстрастно взирают на бойца блеклыми глазами, отражающими танец огня. Их лица морщинисты от старости, выдублены жестокими ветрами.

Удар грома раскалывает небо.

Мгновение спустя юноша понимает, что это не гроза: раскаты не умолкают, рев становится все громче и настойчивее. Вслед за сородичами боец поднимает взгляд к небу. Сквозь тучи пробивается пламя, три алые искры медленно кружат над становищем готров.

Внизу поднимается суматоха. Звучат новые возгласы: выкликают имена тех, кто недавно стали истинными воинами и сидят у других костров.

— Ангелы битвы вновь снизошли со звезд! — вопит Де-мета надтреснутым от волнения голосом, ее длинные седые косы мечутся словно змеи. — Выводите наших сынов на их суд!

Молодые готры мчатся во тьму, следуя за огоньками на телах железных птиц, что снижаются к месту для испытаний в конце долины. Взрослые смотрят им вслед с суровыми лицами, зная, что никто не вернется назад, а утром они заберут тела погибших.

— Стой! — Родитель хватает юношу за руку, когда тот порывается бежать за другими сынами готров. — Ты — мой наследник. Племя нуждается в тебе.

— Пусти меня, отец. Это мое право!

— Вождь пока что не ты, а я! — рычит он. — Мое слово — закон, и я говорю: нет!

Вырвав руку, юноша отворачивается и делает шаг за сверстниками, быстро исчезающими в метели. Он слышит скрип кожи, но не успевает развернуться и отразить удар по затылку. Ошеломленный боец падает, но снег, обжигая лицо холодом, помогает ему очнуться в тот миг, когда заскорузлые руки отца хватают его за меховую одежду. Юноша выворачивается, утаскивая вождя в сугроб. Расцепившись, они встают и пригибаются в снегу. Отец, перекрывая сыну дорогу к месту для испытаний, сжимает топор как палицу. Клинок оружия закрыт чехлом.

— Послушай меня, парень! — кричит вождь. — Ты нужен нашим людям. Я не могу править вечно, и ты — мой единственный ребенок.

Сын одним рывком уклоняется от рукояти топора и бьет отца по колену ступней в унте. Под хруст костей вождь падает, взметнув белый вихрь. Он выпускает оружие, сжимая сломанную ногу. В другое время года травма не привела бы к гибели, но сейчас середина темнозимья, и готрам нужно перебираться на новые земли для набегов. Отставшие не выживут; никто не станет тратить еду на тех, кто бесполезен для племени.

— Вот как я послужил нашим сородичам!

С этим юноша убегает в глубь долины, преследуемый злыми словами отца:

— Предатель! Они убьют тебя!

Боец скрывается в метели, пропуская мимо ушей крики вождя. Свет впереди сияет все ярче.