Сотый рейс «Галилея» (книга 1) - Евгения Лопес Страница 7

Принц рыдал взахлеб, и тогда Касинда не выдержал и на правах доктора решился серьезно поговорить с королем. Волнуясь, он долго и старательно объяснял Гаренде, что детей нельзя воспитывать без ласки, что отцовское участие, сопереживание, а порою даже и жалость нужны принцу как воздух, и что духовная близость между родителями и детьми есть непременное условие нормального развития личности. Его звездность выслушал речь терпеливо и снисходительно, но по окончании лишь усмехнулся и ответил:

— Благодарю Вас за столь содержательную беседу, Касинда, а теперь послушайте, что обо всем этом думаю я. В случае с принцем совершенно неверно исходить из предпосылки, что он — ребенок. Поймите, Рилонда — не ребенок, он — будущий король Атона, одной из величайших планет во Вселенной. Слава звездам, ума для этого у него достаточно, но его излишняя эмоциональность очень меня удручает. К сожалению, в этом он пошел в свою мать… Хорошему правителю нужны хладнокровие и ясный, не затуманенный никчемными переживаниями разум. Чувствительность принца чрезвычайно вредна для него, так как в будущем может стать причиной серьезных проблем. И с помощью своей строгости я надеюсь в конце концов эту его черту изжить, поверьте, так нужно для его же блага. Так что не обессудьте, Касинда, но Атонского принца я и впредь собираюсь воспитывать по-своему.

И король воспитывал принца по-своему: с 10 лет, кроме обычных школьных предметов, Рилонда изучал экономику, юриспруденцию, дипломатию, планетоведение — словом, был загружен раз в десять больше обычных детей. Отдыхом считались занятия с личным тренером — в спортзале и бассейне. С 14 лет он принимал участие в заседаниях Государственного Совета, причем сначала — как секретарь, для тренировки внимания, а затем уже и как полноправный советник. С 16 лет принц начал работать. Касинда не знал, где именно, это было государственной тайной, ему было известно лишь, что у Рилонды обнаружились способности к точным наукам, и он занялся какими-то серьезными исследованиями. Однако научная работа вовсе не означала уменьшения количества политических и государственных обязанностей, и юному наследнику престола приходилось успевать все. Предельная собранность, ответственность, умение четко и рационально распределять свое время путем учета буквально каждой минуты стали основой сформировавшегося в этих условиях сильного, волевого характера принца.

И все же, как ни надеялся на то король, эмоциональность будущего правителя Атона никуда не исчезла, лишь была теперь надежно скрыта от всех за неестественно ранней взрослостью и аристократической сдержанностью манер. Касинда же был искренне счастлив оттого, что даже столь суровое воспитание не смогло ожесточить чуткое и истинно, по-королевски благородное сердце принца…

В 17 лет Рилонда влюбился. Касинда понял это по участившимся состояниям отрешенной задумчивости, легкой улыбке, непроизвольно скользившей по губам юноши, по глубинному вдохновенному сиянию его глаз. Некоторое время Касинда никак не мог определить, которая из девушек стала избранницей принца: со всеми дочерьми благородных семейств, бывавшими при дворе, тот общался одинаково ровно и достаточно равнодушно. Но вскоре Рилонда сам открылся доктору, доверив свою тайну: оказалось, он полюбил Элин, ту самую дочку дворцовой поварихи, с которой дружил в детстве. За семь лет Элин превратилась в стройную, нежную красавицу, а кроме того, в отличие от самовлюбленных надменных аристократок, выросла девушкой доброй, скромной и искренней. Все эти достоинства, по-видимому, совершенно очаровали принца…

В это время у принца уже, разумеется, не было нянь и гувернеров, оставался лишь личный охранник, которого Рилонда в течение целого года просто-напросто подкупал, чтобы иметь возможность встречаться с Элин. Этот охранник и Касинда были единственными людьми, знавшими о девушке. Касинда, безусловно, был польщен таким доверием со стороны принца и иногда даже выручал его, объясняя королю, что для тщательного медицинского обследования наследнику необходимо освободиться от государственных дел на целый день. Наконец принц дождался своего совершеннолетия и, решительно рассказав королю о своей любви, заявил, что женится на Элин…

Сказать, что Гаренда был потрясен, значило бы не сказать ничего. Король рвал и метал. Однако Рилонда держался стойко, и на гневные вспышки отца спокойно отвечал, что Атонские законы не запрещают принцу жениться на простолюдинке.

Действительно, закона, устанавливающего, кого могли бы брать в жены принцы и короли, на Атоне не было. Очевидно, благородное происхождение королевы всегда считалось делом само собой разумеющимся. Однако принц был прав — формальных причин для запрещения его брака не существовало…

Принц начал встречаться с Элин в открытую, ежедневно приводя ее во дворец и не обращая внимания ни на мрачное выражение лица короля, ни на перешептывания придворных. Девушка, конечно, очень робела, но принц оберегал ее, успокаивал и подбадривал: «Немного терпения, Элин. Они привыкнут. Привыкнут обязательно и, думаю, скоро. Все будет хорошо». Касинда понимал, какой ценой дается Рилонде это внешнее спокойствие, как тяжело ему выдерживать противостояние — понимал и восхищался мужеством принца, с которым тот отстаивал свое право на счастье. А в том, что с Элин Рилонда абсолютно счастлив, доктор не сомневался: казалось, каждый из этих двоих был продолжением другого, настолько созвучны были их мысли, чувства и настроения.

А вот король, пожалуй, впервые в жизни был совершенно растерян. И, хотя в разговорах с принцем продолжал решительно настаивать на невозможности такого брака, на самом деле действительно не знал, как же все — таки поступить в данном случае. Твердое, ничем непоколебимое намерение принца на этот раз стоять до конца было настолько очевидным, что вводило Гаренду в замешательство.

Все свободное время государь тратил теперь на обдумывание своих возможных действий. Он перебирал и отбрасывал варианты один за другим, но все же не мог допустить мысли об уступке сыну. Касинде все чаще приходилось лечить его от головной боли…

И неизвестно, сколько продлилась бы эта тупиковая ситуация, если бы она не разрешилась сама собой. Но разрешилась, увы, самым неожиданным и страшным образом.

По государственным делам принц должен был на две недели улететь с дипломатическим визитом на планету Ном. Семья Элин решила на это время съездить на юг, к морю. Попрощавшись с девушкой, принц улетел, а через три дня до короля и прочих обитателей дворца дошла страшная весть: автофор семьи Элин по дороге к морю разбился, попав в автокатастрофу. Погибли все — родители, старший брат и сама невеста Атонского принца…

Касинда не мог сдержать слез отчаянной жалости к несчастной девушке и ее семье; но мысль о возвращении принца приводила его в ужас. И действительно, день прилета принца на родину он долго еще вспоминал с содроганием…

Доктор понимал, что ему необходимо быть рядом с принцем на случай шока от услышанных известий, поэтому вошел в комнату Рилонды следом за начальником Королевской Службы Безопасности господином Жигондой. Господин Жигонда сухо, бесстрастно и по-деловому сообщил принцу трагическую новость, откланялся и вышел.

Принц пошатнулся и медленно опустился на стул. Лицо его, мгновенно покрывшееся мертвенной белизной, застыло, руки задрожали, из горла вырвался прерывистый хрип, словно при удушьи, остекленевшие глаза налились слезами. Касинда не на шутку испугался и кинулся было к нему, но принц вдруг резко повернул голову, и, уставившись на доктора помертвевшим, невидящим взглядом, произнес сдавленным шепотом: