В постели с тираном. Книга 2. Опасные связи - Диан Дюкре Страница 67

Когда Слободан становится банкиром, у четы Милошевичей начинается новая жизнь – богатая с материальной точки зрения и изысканная с точки зрения художественной. Время внутрисемейных разногласий далеко позади, Мира теперь – состоявшаяся в жизни супруга и мать. Успехи, которых добился Слободан, позволяют ей начать подумывать – не в ущерб своему самолюбию – о нормализации отношений с Момой. Все более-менее близкие родственники Момы Марковича собираются вместе, чтобы отметить день рождения этого «почтенного старца», которому исполняется шестьдесят восемь лет. Встреча эта, однако, не такая теплая, как планировалось. «Мария была еще подростком, но уже была очень сильно избалована, – вспоминает Любица Маркович. – На ней много косметики, на пальцах – золотые кольца. Она вела себя невежливо и даже не знала имен всех своих ближайших родственников».

Полное восстановление отношений с теми, с кем Мира была разлучена с раннего детства, оказывается невозможным. Из бывшей сироты нельзя сделать образцовую дочь. Встречи с отцом поэтому происходят нечасто – примерно раз в полгода, – и Мира всегда немного нервничает в присутствии Момы. Любица без особой радости ждет, когда она – раз в полгода – должна отправиться в гости к своей сестре. «Эта встреча была очень холодной. Мне не нравилось туда ходить, потому что я там чувствовала себя неловко. Мой отец и Мира часто ссорились».

Она объясняет, какие на то были причины: «Милошевич начинал свою политическую карьеру, и мой отец его критиковал. Мира не могла этого вынести, и она частенько едва не пускала слезу». С точки зрения Миры, никто не имеет права критиковать Слобо – ее надежную опору. Возможно, у него и есть недостатки, но он ведь единственный, кто ее никогда не бросал. Бесконечные споры Слободана и Момы действуют ей на нервы, и у нее даже появляется своего рода мания по части гигиены. «Она очень не любила здороваться за руку, потому что после этого ей приходилось протирать свои ладони спиртом», – вспоминает Любица.

Что бы там ни думали Марковичи, Мира всячески поддерживает политику, проводимую Милошевичем. Статус банкира-международника дает Слободану возможность обзавестись знакомствами, при помощи которых он поднимается по иерархической лестнице внутри Союза коммунистов Югославии. В роли его «крестного отца» при этом выступает не кто иной, как Иван Стамболич, в котором все видят будущего руководителя Югославии. Быстро шагая вверх по ступенькам, Слободан, к всеобщему удивлению, в 1984 году становится председателем белградского горкома Союза коммунистов Югославии, хотя ранее он был вроде бы всецело занят своей карьерой в сфере финансов.

Век левого движения и… женщин

Мира тем временем, пользуясь своим положением в университете, налаживает собственные связи посредством участия в бесчисленных конференциях и встречах иностранных делегаций. Также она пишет научные статьи, в которых излагает свои твердые марксистские – хотя и отнюдь не догматические – взгляды.

Ее стремление к свободе заключается прежде всего в обновлении отношений между мужчинами и женщинами, о которых она очень любит поразглагольствовать. Она выступает за открытый и толерантный феминизм, полагая, что нужно просто уравнять роли мужчин и женщин как в обществе в целом, так и внутри каждой семьи: «Феминизм возник как реакция на положение, в котором исторически оказалась женщина, и он не предполагает – по крайней мере, в своей сущности – агрессивного отношения к мужчинам. Как раз наоборот» [227]. По мнению Миры, «XXI век будет веком левого движения, науки и женщин». Доктор Маркович в свое время настояла на девичьей фамилии, являющейся, по ее мнению, важнейшим атрибутом ее индивидуальности наряду с национальностью, гражданством и датой рождения. Она не отвечает на письма, которые адресованы ей как «госпоже Милошевич». Слободан не возражает, заявляя, что никогда не женился бы на женщине, которая захотела бы сменить свою фамилию. В понимании Миры, сохранение женщиной ее девичьей фамилии – это не прихоть, а нечто весьма символическое: «Женщина, которая хочет взять себе фамилию мужа, никогда не будет личностью» [228]. Она также считает хорошим тоном, обращаясь к человеку, использовать не его фамилию, а слово «товарищ», и любит, когда к ней обращаются именно так.

Будучи убежденной марксисткой, Мира настойчиво борется за искоренение сохранившихся с далеких времен проявлений эксплуатации и притеснения слабого пола. «Эксплуатация женщин – самая долгая, самая жестокая и самая аморальная форма «порабощения человека человеком». Она является более аморальной, чем другие формы эксплуатации, потому что противоречит самым прекрасным человеческим эмоциям и чувствам» [229]. По ее мнению, так называемый сильный пол взял женщин под свою «опеку» на том основании, что дамы якобы «экономически зависят» от мужчин и «эмоционально привязаны к ним». К счастью, благодаря феминизму, пропагандируемому ею, Мирой Маркович, подобная форма несправедливости будет устранена. Если же мужчины будут сопротивляться, то «биология – или, точнее, природа – все равно скажет свое слово». Хотя Мира и далека от феминистских требований отмщения, ее собственный феминизм все же учение воинствующее, и она, похоже, полагает, что женщины будут отомщены за века эксплуатации. «Мужчины постепенно становятся слабым полом. Они легче заболевают, умирают раньше, они более уязвимые, они плохо переносят критику, они впадают в депрессию из-за материальных потерь и политических провалов. Когда они уходят на пенсию, они быстро стареют, а их авторитет падает».

Она, впрочем, не боится конфронтации лицом к лицу. Если женщина феминистка, то будь она замужем за президентом, скрипачом или охотником на белых медведей, есть только два варианта: «Или он будет восхищен ее идеями, или начнется война!» Любовь или война – эмоций в любом случае будет много. С юности Мира уверовала в силу женщины, и она готова к любым ораторским схваткам по вопросам феминизма. Немудрено, что доктор заявляет: «Женщины должны быть в ближайшие столетия не просто равными. Они должны доминировать. Тогда они смогут свести свои счеты [230]».

Однако терзания любви угрожают семьям даже самых рьяных феминисток. Мария, которая еще ходит в школу, как-то заявляет своей матери, что решила выйти замуж, причем, как она говорит, за «удивительного человека»: «Я еще не знаю, как его зовут, но я уже приняла решение. Он будет моим». Эта семнадцатилетняя девушка влюбилась в брата одного из своих соседей. Ее возлюбленный – дипломат, и его вскоре должны будут перевести в посольство Югославии в Японии. Слободан, по совету супруги, соглашается принять мужчину, возраст которого, как выясняется, как минимум тридцать пять лет. «Возможно, сударь, вам следовало бы попросить руки моей жены, потому что вы старше моей дочери на два десятка лет», – говорит Слободан в ответ на просьбу дипломата выдать за него Марию.