В постели с тираном. Книга 2. Опасные связи - Диан Дюкре Страница 68

Мира, однако, через некоторое время узнает, что упрямый кандидат в мужья уже выбрал день свадьбы, – в следующую субботу. «Я не знала, как сказать об этом Слобо. Я удрала в Пожаревац вместе с сыном, который был против этого и говорил, что нечестно насмехаться подобным образом над его отцом». Слободан не из тех, от кого можно долго скрывать правду. Он срочно приезжает вместе с Марией – едва ли не таща ее за собой за шиворот – в Пожаревац и устраивает там что-то вроде общесемейного собрания. «Однако в конце концов, вместо того чтобы кричать и ругаться, он начинает ей сочувствовать и даже утешает. “Не бойся, – говорит он ей, – все будет хорошо”», – вспоминает Мира. Мария, все-таки выйдя замуж, через несколько дней улетает в Токио. Мать и дочь, обливаясь слезами, часами разговаривают друг с другом по международному телефону, и Слободан приходит в ужас, когда ему присылают счета за эти телефонные разговоры.

К вершинам власти

Тито умер в возрасте восьмидесяти семи лет после тридцати пяти лет нахождения у власти и оставил Югославию без хозяина. Любезность и умение правильно себя вести, свойственные Слободану, позволяют ему завоевать доверие партийных функционеров. Подобно тому персонажу Флобера, который заставлял собеседников поверить в то, что в его мозгу зреют великие идеи, благодаря своему абсолютно бесстрастному лицу, Слободан постепенно самоутверждается в партийной номенклатуре и становится «самым перспективным функционером» существующего режима.

Ивану Стамболичу, ставшему неустранимой фигурой в югославском политическом пейзаже, удается объединить югославских коммунистов вокруг себя. Победа позволяет добиться собственного избрания на пост президента страны. Этот политический деятель – человек довольно либеральный – оказывает содействие политической карьере своего друга Слободана. Двадцать пятого января 1986 года Слобо становится председателем Президиума Центрального комитета Союза коммунистов Сербии, сменяя на этом посту самого Ивана – вопреки жесточайшему противодействию со стороны тестя Момы Марковича.

Мира старается не появляться на людях рядом с мужем и даже не собирается согласовывать свой распорядок дня с распорядком дня Слободана (хотя подобное «согласование» обычное дело для жен политиков). «Я поступала так не потому, что была очень занята, а потому, что данный аспект политики меня совершенно не интересовал». Однако некоторые журналисты и амбициозные чиновники режима чувствуют, что «переговорить с Мирой» – это верный способ выхлопотать себе теплое местечко. Увы, эти умники поступают не совсем умно: они относятся к Мире Маркович скорее как к супруге высокопоставленного партийного руководителя, чем как к интеллектуалке, которая сама по себе является личностью. «Они просто спрашивали меня о том, что мне нравится готовить, и о том, каким блюдом я собираюсь попотчевать Слобо сегодня вечером. Это было унизительно». Тех же хитроумных низкопоклонников, которые пытались ей льстить, говоря, что ее муж скоро станет отцом страны, она обрывала словами: «Мой муж станет отцом нашей страны? Нет. Для него вполне достаточно и того, что он – отец наших детей».

В личных отношениях со Слободаном она является для своего мужа-политика его политической совестью. «Идеология никогда не имела для моего мужа такого значения, какое она имеет для меня. Он никогда не говорил: «Я мог бы умереть за социализм» или «Я мог бы умереть за интернационализм», а для меня такие порывы являются естественными» [231]. В партийных кругах ярые противники феминизма рвут на себе волосы, обсуждая влияние Миры на своего мужа: Милошевич способен руководить партией, но он не в состоянии руководить своей собственной женой.

Слободан пишет первые речи, сидя у себя дома в столовой, а Мира затем читает их и добавляет в них кое-что от себя. «Лирические и поэтические моменты его речей исходили от нее» [232], – вспоминает Бранко Ракич, адвокат и друг семьи Милошевичей. Слободан и Мира теперь так заняты своей политической деятельностью, что уделяют очень мало времени детям. Новый пост Слободана Милошевича не вызывает восторга у сына, которому непонятно, как отец мог согласиться на должность, при которой его кабинет будет находиться не в Нью-Йорке.

Жизнь, однако, сложится так, что первый в своей жизни «фурор» Слободан произведет ни в какой не в Америке, а в гораздо более прозаическом Косово. Православные сербы, живущие в этом регионе, заселенном преимущественно албанцами и прочими мусульманами, вот уже несколько недель устраивают бурные демонстрации: сербов пугает, что их становится все меньше на этой земле, исторически принадлежавшей христианам. Растерявшись от первых расовых и национальных распрей, коллегиальное руководство партии в апреле 1987 года отправляет Милошевича, «восходящую звезду», в центр бурных событий – в город Приштину, – для примирения враждующих и урегулирования ситуации. Слободан же руководствуется не столько указаниями из Белграда, сколько советами супруги. «Он со мной консультировался. Он хотел знать, как далеко он может позволить себе зайти. Я сказала ему, что пришло время выступить на стороне косовских сербов» [233], – решительно заявляет Мира – “товарищ Маркович”. Оставаясь в Белграде, она следит за действиями своего мужа по телевизору (в ее университетском кабинете имеется маленький телевизор). То, что она видит на экране, превосходит все ее ожидания: «Я думала, что хорошо знаю своего мужа, и я никак не ожидала, что он будет действовать подобным образом». Когда Слободан беседует в Доме культуры с лидером албанцев, его слова заглушаются доносящимися снаружи криками разъяренной толпы сербов: «Убийцы!» Чувствуя, что снимающие его телеоператоры берут его крупным планом, он поспешно выходит на крыльцо и пытается угомонить людей: «Успокойтесь, партия решит все ваши проблемы». Послышавшиеся затем оскорбления и крики заставляют его преобразиться. «Его взгляд загорелся. […] Он сменил позу и – неожиданно гораздо более громким голосом – сказал: “Вас никто больше и пальцем не тронет. Никогда!”»

Стамболич и другие югославские руководители, узнав об этом, очень удивляются. Получается, что в стране, в которой проповедовались атеистические идеи и братство между нациями, впервые было сделано политическое заявление в защиту людей какой-то одной национальности и какого-то одного вероисповедания. Слободан отправлен в Косово, чтобы найти выход из кризиса, вызванного противостоянием албанцев и сербов в этом спорном регионе, и он впервые поднимает тему православных сербов, лишенных прав в преимущественно мусульманском Косово – на земле, которая досталась сербам от их предков. Той самой земле, на которой они шесть столетий назад героически отражали натиск турецких завоевателей. Милошевич предстает перед этими сербами как мессия, символизирующий борьбу за единство страны, которому угрожают сепаратистские настроения воинственно настроенных албанцев. Однако в Белграде его заявления в Косово вызывают большую настороженность.