Первая Русская национальная армия против СССР. Война и политика - Борис Хольмстон-Смысловский Страница 28

Нам, военным, людям дела, а не слова, нужно твердо знать не только то, что хочет и как хочет политика, но и весь механизм ее действия. Другими словами — мы должны уметь делать политику.

III

Современному офицеру Генштаба необходимо, хотя бы в общих чертах, знать и уверенно ориентироваться в политике, то есть во всех возможностях следующих отраслей государственного аппарата: он должен разбираться в финансовой политике страны и в ее промышленно-торговом потенциале; он должен знать, что они могут дать, чтобы быть в курсе, какие им можно предъявить требования; он должен понимать и чувствовать идеологическую, пропагандистскую и социальную политику своего правительства; он точно должен уметь взвешивать морально-мобилизационную силу своего народа, его психологию и биологическую мощь.

Политика является прямой функцией каждого из указанных видов деятельности человека и, разбираясь в ней, он будет разбираться в общем ходе государственной машины, и благодаря этому не будет вслепую, опираясь только на количество дивизий, калькулировать и строить стратегические и оперативные планы.

Эти виды политики надо знать в общих чертах.

Иначе обстоит дело с так называемой классической политикой, которая до сих пор считалась исключительно монополией государственной дипломатии.

Только что было формулировано понятие политической деятельности, а потому, продолжая его, констатируем следующее правило: государственная политика, являясь функцией работы ее дипломатии, находится в прямой зависимости от потенциальной и динамической силы данного народа, с принятием некоторой поправки относительно его геополитического положения.

Выразителем государственной мощи народа является его армия, а потому ее сила и динамика — плюс географическое положение — дают тот фундамент, на котором должны строиться цели и задачи государственной дипломатии.

Каждая нация так же индивидуальна, как отдельно живущий человек.

Человек рождается, растет, развивается и, достигнув максимума своих возможностей, постепенно сходит вниз и умирает. Тоже явление мы наблюдаем и в жизни наций. Они рождаются, играют свою историческую роль и, дойдя до своего зенита, постепенно дегенерируют и сходят с международной сцены.

Человек индивидуален, и нет равенства в природе. Один рождается сильным и способным, другой — слабым и бездарным. Один долго живет и плодотворно работает, другой — умирает еще в раннем детстве или всю жизнь остается ни к чему не пригодным.

Также обстоит дело и с нациями.

Есть нации, которые сходят с исторической сцены, едва на ней появившись, другие развиваются в средние государственные организмы, но есть и третьи, которые, выявляя чрезвычайную биологическую и динамическую силу, идут вперед, покоряя и всасывая организмы слабого соседа, и, разрастаясь в великие империи, дают миру свою культуру и цивилизацию.

Сегодня эту национальную динамику клеймят модным словом «империализм», не понимая, что, согласно железному закону природы, сильный господствует над слабым, и что никакая сила не может ограничить саму себя.

Божественное иерархическое начало, построенное на абсолютном неравенстве, не является земным, человеческим изобретением — оно продиктовано нам с высоты небес.

На основании вышеизложенного выводим следующее правило: нации индивидуальны и каждой из них предназначена свыше какая-то историческая роль, а потому задачи государственной политики должны быть строго согласованы с исторической миссией данного народа.

Преследование дипломатией целей, не отвечающих духу нации или находящихся в прямой противоположности к ее исторической роли, приводят в конце концов государство к полному военному и дипломатическому поражению, а в окончательном счете — и к государственно-политической смерти.

Мудрая и острожная политика, умеющая сочетать историческую миссию нации, ее силу и геополитическое положение, ставящая соответствующие этому политико-стратегические задачи, может рассчитывать на полный успех в своей работе.

Вот почему сегодня политика дипломатии так тесно связана с политикой стратегии и нахождение динамического равновесия между ними, а также метода совместной работы, является одной из задач моей книги «Война и политика».

IV

Какие же причины заставляли до сих пор столь важные отрасли политики, как политику государственной дипломатии и стратегии, маршировать отдельно, независимо друг от друга, а что еще хуже — часто вступать в войну, совершенно не согласовав свои возможности и цели?

Результаты такой нескоординированной работы этих основных элементов политики государственного аппарата, как показывает история, приводили к следующему. В первом случае дипломатия ставила стратегии, то есть своим вооруженным силам, задачу, явно превышающую их возможности в данный исторический момент жизни нации. Во втором случае дипломатия или не умела использовать побед своих армий или, будучи неправильно ориентированной в их еще неисчерпаемых силах, заключала слишком поспешно договоры, явно противоречащие достоинству и мощи нации.

Третий, теперь очень модный вид дипломатии — это конструировать трактаты, совершенно нежизненные и неприемлемые для какой-нибудь из сторон.

Договоры эти противоречат всякому здравому смыслу, нормальному духу истории, развитию, промышленно-торговому и политико-социальному биологическому положению, а в большинстве случае они абсолютно аморальны.

Эти договоры, заключенные, вернее, умышленно проведенные по принципу «Горе побежденным!», оскорбляя до крайности национальные чувства проигравшего, являлись до сих пор, и будут являться впоследствии исключительно материалом для разжигания шовинистических страстей и подготовки почвы для будущего, еще более кровавого вооруженного конфликта.

Историческим примером первого случая являются цели, указанные германской дипломатией своей стратегией во время Первой и Второй мировых войн.

Задачи в 1914 году — разбить англо-франко-русский блок, предварительно сбросив со счетов бельгийские части и установить гегемонию в Европе.

Одновременно захватить и получить политико-экономическое преобладание на Ближнем Востоке, выйдя к берегам Персидского залива.

В 1939–1941 гг. основной целью было дано сломать англофранцузское, с их европейскими сателлитами, сопротивление и, организовав под прикрытием штыков новую Европу, двинуться на Восток с задачей отбросить Россию — СССР — за Урал, захватить политическое и экономическое обладание территорией Западной и Южной России, а также кавказскими нефтяными источниками.

Оба раза поставленные политикой-стратегией задачи, и без вмешательства Америки, были не под силу германскому вермахту.

Знаменитый Берлинский конгресс является характерным примером для второго случая, когда русская дипломатия не сумела отстоять интересов своего государства и использовать блестящие победы русских войск над турецкими армиями.

Вторым примером будут позорный Портсмудский договор ^[14], заключенный в тот момент, когда Япония исчерпала все свои военные возможности, а Россия, оправившись от первых неожиданно-предательских ударов на своем колониальном театре военных действий, провела мобилизацию внутри империи и начала сосредотачивать превосходящие силы на Дальнем Востоке, готовясь к решительному наступлению.