Любовь и хоббиты - Иван Иванов Страница 8

Карлик переместился к голове викинга. Положил одну ладошку пленнику на лоб, другую – на плечо и зарычал:

– Ррррррррррррррррррррррррр! – не приближайтесь, мол, частная собственность, а кто не понял – того покусаю, кишки выпущу, моргалы выколю. Урман ведет себя так же, когда я пытаюсь убрать со стола его опыты и погрызть баранки с кефиром.

Рычи не рычи, а задание надо выполнять. Я помахал детектором. Рык прервался – хороший знак; я стал водить прибором по воздуху; альв следил за каждым движением; я показал прибор в действии на себе. Зеленый свет околдовал цверга.

– Вот видишь, ни капельки не больно, – я сделал шаг навстречу, – чуть-чуть щекотно.

Любой гном сгорает от страсти к механизмам. Гномы так устроены. Если маленький хоббитенок в подгузнике видит микроволновку, он первым делом открывает дверцу, надеясь найти еду. Если микроволновку видит гномик, он жмет на кнопки и пытается понять принцип работы.

Я сделал второй шаг навстречу, цверг стоял, открыв рот. Вот что значат правильная тактика, правильная наживка и правильные слова.

Но удастся ли мне заставить альва подставить ноздрю?

Я вознес короткую молитву пицце с грибами и продолжил промывание цвергских мозгов:

– Смотри, Штрудель, тут есть маленький экран. Хочешь посмотреть?

Он кивнул, глянул на викинга, посмотрел на меня, на детектор, снова на викинга. Конечно, хотел. Я напирал:

– Восхитительный корпус, возможно, титановый. Поможешь разобраться? – я размахивал определителем, как дирижер палочкой. – Интересная штука, правда?

Гном напоминал кошку, которую дразнят фантиком на нитке. Он едва поспевал за моими движениями. Влево-вверх-вниз-влево-вправо-вверх-вправо-вниз… Кончик бороды щекотал викингу лицо.

– аА-аА-аА-ПххххххххххххххЧиИИИИИИИИ!!! – прокатилось по лесу, и с неба упала звезда.

Викинг задрал голову, увидел над собой слегка контуженного, трясущегося цверга (разумеется еще и перевернутого) и заорал:

– Клянусь подмышками Имира! Черные альвы! Едрить вашу по фьорду!

Я понял каждое норвежское слово, удивительно. Цверг отскочил и с тревогой уставился на разбуженного. Поднялся тот быстро, громадный, особенно в сравнении с нами – гномами и хоббитами.

– Клянусь, я привяжу тебя к дереву твоей бородой, мохнатая тварь! – пригрозил викинг и приступил к исполнению задуманного – попытался схватить Ётунштруделя.

Трудно поверить, но черный альв, грубиян и хам, жадина, самое черствое существо на свете, вдруг ни с того, ни с сего разревелся в бороду. Мы с викингом переглянулись и поняли, что оба не знаем, как реагировать. Но вскоре человек подобрал подходящие слова:

– Эй, ты! Хватит реветь, как баба! Я все равно набью тебе морду, если найду…

– Мы могли бы быть счастливы, – срываясь на рев, заявил Штрудель и показал на меня пальцем, – если бы не он!

– Я? Ничего себе новость…

– Ты? – викинг тоже озадачился.

– Грязный хоббит! – цверга трясло. – Ты, чирей на заднице фьордского пони! – он брызгал слюной. – Гореть тебе сто лет в очаге старой вельвы! – он отводил душу. – Чтоб юты из тебя варежки связали, а даны – шарфики!

Вот это да! Как вам образы? Викинг был в восторге (он с удовольствием слушал проклятия), а я просто не знал, как реагировать. Бред. Сумашествие. Я-то здесь причем? Я просто хоббит.

Правда интуиция уже тогда подсказывала: быстрого возвращения не будет.

– Про чирей лучше всего получилось, – откуда-то сверху поделился со мной впечатлениями викинг. – А тебе, лесная тварь?

Что я мог ответить? «Да! Очень! Незабываемо! Великолепно! Бис!»? Тут и дураку ясно – укушенный слетел с катушек и вряд ли успокоится, пока его обидчик, хоббит Боббер, смеет топтать снега Скандинавии и пугать местных лисиц.

И тогда я… рассвирепел! Думаю, тут свою лепту внесли прекрасный бодрящий воздух, минус тридцать и желание успеть к горячему ужину. Я выставил детектор кровососущих перед собой словно нож. И конечно же, я обиделся. За что, простите, на меня-то злиться? За то, что предложил помощь? За то, что, надрываясь, тащил его добычу, которая теперь потешается над нами обоими? За то, что не вырвал из рук колбасы, как сделал бы любой другой уважающий себя хоббит?

Мы с карликом сцепились взглядами, и я понял без слов: путь назад, к перемирию, окончательно отрезан, придется драться, но, может быть, оно и к лучшему. В драке я мог воспользоваться детектором и быстро покинуть прекрасный, но слишком опасный мир. Меня трясло от злости и холода, как стиральную машину, а Штрудель искусно плевался грязными скандинавскими ругательствами, пытаясь зайти ко мне сбоку. Я сразу понял его замыслы и вовремя поворачивался в нужную сторону.

Разбуженный пленник забавлялся, глядя на нас. Вместо того, чтобы вмешаться и прекратить поединок или, на худой конец, уйти, он уселся на ствол поваленной сосенки и начал нас подзадоривать, ритмично выкрикивая: «Хэй-хэй-хэй-хэй-хэй-хэй!». Ветки сосенки испуганно задрожали и сбросили снег. На шум явилась обиженная мною лиса, уселась поудобнее и стала смотреть. Вряд ли она болела за команду хоббитов… Цверг резко повернулся к викингу и крикнул:

– Заткнитесь, мужчина! Лучше скажите, кто вам больше нравится!

– Он, – не задумываясь, ответил мужик и показал в меня пальцем.

– РРРРРРРРРРаааААААААААА! – страшно заорал черный альв в том же направлении. Орать он, конечно, мастак, но в драке полный профан, я спокойно поймал длинную бороду и дал цвергу навернуться. Мы оба упали, вцепились друг в друга. Покатились. Я улучил случай, когда он оказался снизу, подпрыгнул и сел грязному дикарю на шею. В руке сверкнул детектор, я прицелился и сунул трубочку в правую ноздрю.

Жаль, вы не видели этого, многоуважаемый шеф, я был великолепен!

– Уййййюййййюййййй! – заголосил противник и схватился за нос. – Больно!

– Так его, так, рваный! – молотя руками по воздуху, орал викинг. Он раскачивал сосну, как батут, стоя на ней в полный рост. – Хэй! Я верил в тебя, рваный! Ты мне сразу понравился! Хэй! Хэй! Рва-ный! Рва-ный! Рва-ный!

Ётунштрудель отчаянно взвыл, чем вызвал бурный отклик у ближайших волков; лиса из солидарности потявкала и принялась чесать задней лапой ухо. Я продолжал сидеть на плачущем противнике, ожидая итогов теста. «ОК» нежно пискнул, но я не видел цвета сигнала.

– А ну отдай детектор! – грозно потребовал я, кое-как вытащил его и отскочил в сторону.

Был уверен, что конец миссии наступил, и возвращение вот-вот начнется. Я помахал лисе, отчего она замерла с занесенной лапой; отвесил глубокий поклон артиста верному болельщику…

Ночь. Могучий лес. Плачущий Штрудель. Веселый викинг. Настороженная лиса…

Я по-прежнему здесь!

Что делать? Гляжу на злосчастный прибор. Вопреки ожиданиям бодро сияет зеленый.