Взаперти - Елена Филон Страница 4

БАХ.

Вздрагиваю так сильно, что одна третья содержимого конфетницы сыплется на пол, а я с грохочущим в груди сердцем прощаюсь взглядом с закатывающимся под холодильник апельсиновым печеньком.

Смотрю на экран, где супруги уже успели перейти к активному рукоприкладству, и пытаюсь убедить себя в том, что грохот раздался именно оттуда — из телека.

Аудиальный глюк. Иногда так случается. Например, когда находишься в ванной, а на кухне включен телевизор, тогда и может показаться, что помимо основного звука, в доме и другие раздаются; наложение разных звуков друг на друга порой дает потрясающий эффект.

Вот и сейчас — показалось просто. Уверена.

Или… не показалось. Небольшой хрустальный шар размером с половину ладони, в котором калейдоскопом все еще кружатся разноцветные блестки, определенно должен находиться вот на той полке над телевизором — рядом с остальными шарами, но никак не на полу гостиной у журнального столика.

Подношу к глазам, предвзято разглядывая уродливую пластиковую тыковку внутри сувенира, зловеще улыбающуюся мне беззубым ртом, и чувствую, как на коже мурашки вспыхивают.

— Так. Хватит, — нервно посмеиваясь, возвращаюсь на кухню, переключаю канал на какую-то тихую не скандальную программу, где диктор голосом доброго старца, повествует о некой древней настольной игре, и вновь на месте подпрыгиваю — в этот раз от прокатившейся по всему столу вибрации мобильного.

— Чего тебе? — Подпираю телефон плечом и громко отхлебываю из кружки.

— Надеюсь, это был звук чего-нибудь алкогольного, — с претензией протягивает Петти.

— О, да. Ром отменный. Почем, говоришь, брала?

— Чай с молоком? — цокает Петти.

— Чай с молоком, — уныло в ответ.

— Значит так, София, через пятнадцать минут я буду у тебя, а ты, в свою очередь, должна быть в полной боевой готовности, и смена извечно кислого выражения лица на "сегодня я буду душкой" должно обязательно входить в комплект, поняла?

— Я проснулась десять минут назад.

— Что? Проснулась? Постой… ты легла спать вечером?

— Я легла спать еще днем, — зеваю. — Сразу, как закончила отчет по продажам.

— О-о-о… да это в корне меняет дело. Вам там работники случайно не требуются? Я бы от такой работенки на дому тоже не отказалась… шикарный старперский график у тебя. Грелку в ноги кинуть не забыла, надеюсь?

— Кладу трубку.

— Только попробуй. Сегодня Хэллоуин. Забыла? — возмущенно визжит Петти, так что отборное проклятье в ее адрес едва не срывается с языка. — Пора умыться, детка, улыбнуться, запрыгнуть в какой-нибудь миленький костюмчик и встретить меня. Ну и… я все еще настаиваю на алкоголе.

— Обсуждалось. Кладу трубку.

— Да ты бессмертная, детка. Забыла, что такое Хэллоуин?

— Ночь всех святых? — малахольно.

— Да ты прям в корень зришь, — с издевкой неприкрытой. — А если серьезно: тебе просто необходим костюм. Если конечно не хочешь, чтобы какая-нибудь нечисть гадкая к тебе в гости заглянула.

— Вот только не начинай свои бредни…

— Не веришь?

— У меня планы на сегодня, так что…

— София, не будь дурой, на вечеринке у Родриго будет куча клевых парней. А тебе, между прочим, двадцать пять, а не семьдесят. Двадцать пять, подруга. Моя бабка и та круче оттягивается. Пора уже взять себя в руки и перестать, наконец, шарахаться от всех, кто…

— Пока, Петти, — сбрасываю вызов и не замечаю, как вновь возле окна оказываюсь, глядя в пасть черной непроглядной ночи. Глоток чая согревает на мгновение, а затем вновь становится зябко, на душе появляется неспокойное чувство — зудит, как комариный укус.

Все из-за Петти — решаю. Сто раз ей говорила, что не пойду ни на какую вечеринку. Вот же упрямая.

— Хнефатафл, — вещает голос из телевизора за спиной, — иначе — тафл, древняя настольная игра, которую в свое время так любили викинги. Скандинавские шахматы — еще один вариант названия этой старинной забавы. Фишки не могли "прыгать" через фишки противника, однако, в отличие от других настольных игр сродни шахматам, в тафле, у каждого игрока было право обратного хода. Единожды за игру, можно было изменить сделанный ход, вернуть фишку на исходную позицию и тем самым, возможно, изменить исход всей игры…

— Что за?.. — щурясь, пытаюсь разглядеть во мраке ночи за окном, маячащее светлое пятно. Да нет же — не маячащее, а словно в лихорадке бьющееся… цепью по разлапистому дереву, которая несколько раз вокруг ствола обвилась.

— Вот же псина дурная. — Даже жалость к Чаппи испытываю. — Почему тебя вообще в дом не забрали? Да к черту. Не мое это дело.

Через минуту оказываюсь на улице.

— Иди сюда. Да стой ты. Я помочь хочу, — перекрикиваю раскаты грома, черт пойми для чего разговаривая с мокрой псиной, дрожащей, глядящей на меня огромными перепуганными глазами. — Вот так, молодец, еще чуть-чуть. Все, беги в будку давай. Живей, чего смотришь?

— София, — незнакомый мужской голос, будто отовсюду раздается, будто с небес падает, с дождем по телу ударяет. — София, — с надрывом, отчаянно.

Круто оборачиваюсь, получая в лицо очередную порцию острых струй, и сердце вдруг комом в горле от испуга застревает при виде неясного высокого силуэта незнакомца во всем черном, застывшего на подъездной дорожке к дому Касински.

Руки вперед ладонями выставляет и медленно ко мне двигается.

Пячусь назад, на ходу головой вращая — что если он не один? Но кроме нас двоих нет никого на улицах — пусто, только желтый неясный свет слабо льется из окон соседских домов.

— София, это я, — вновь кричит человек. — Не бойся. Ты… ты не помнишь?

— Не подходи, — продолжаю пятиться к дереву, украдкой поглядываю на дверь своего дома и мысленно просчитываю шансы на побег.

"Не бойся меня", — в тот раз я слышала то же самое.

— София… София, это же я, ну, — еще ближе подходит, головой качает и с легким безумием улыбается. — Это я, София. Не отталкивай меня, прошу. Это я. Ты должна меня помнить.

Бред… Какой-то бред, или розыгрыш жестокий.

— София.

— Кто ты такой? — кричу высоким голосом. — Не подходи.

— Хорошо-хорошо…

— Я закричу, — Дура, я и так кричу, не услышит никто.

Незнакомец осторожно ближе подходит, а я уже вовсю вжимаюсь спиной в шершавый ствол дерева, дышу часто и отрывисто, лихорадочным взглядом блуждаю по бледному лицу незнакомца, которое будто фосфор светится в ночи.

— София, ты должна выслушать меня, — мужчина еще ближе оказывается, практически нос к носу со мной, и небесная молния, будто по щелчку пальцев, серебряной вспышкой отражается в его практически умоляющих голубых глазах.