Куявия - Юрий Никитин Страница 23

В просторном доме Апоницы собрались в самой большой комнате,он устроил настоящий пир: велел сестре, что жила в его доме взамен давноумершей жены, достать из подвала острый вантийский сыр, мясо молодого теленка,отваренное в редких травах, что придавали особый пряный вкус давно привычномумясу, на столе появился и кувшин вина, но Иггельд, как с неудовольствиемзаметил Апоница, ел драгоценное мясо так же безучастно, как и обычное, а сырглотал, не смакуя и даже не разжевывая.

Да что это я, спохватился он, я уже постарел, по-настоящемупостарел, стал ценить вкусную еду и питье, а этот молодой и горячий пока незнает и не ищет удовольствия во вкусной еде, для него высшая радость –драконы! А для меня… разве не так?

В просторной комнате один светильник горел у дверей, другойна столе, оба давали слабый оранжевый свет, зато в широкое окно смотрелаогромная полная луна и заливала комнату ярким светом ночного солнца. Светильникже подсвечивал лица снизу, делая их странными и незнакомыми, по стенамдвигались широкие пугающие тени.

Ратша толкнул впавшего в раздумья хозяина.

– Не спи за столом!

Апоница вздрогнул, на него смотрели с улыбками, со всехсторон блестели молодые здоровые зубы, слышался стук ножей, отделяющих кускимяса и сыра.

– Я думаю, – огрызнулся он. – Это вы еще недумаете, а… как молодые драконы!

– А старые? – спросил Шварн хитренько.

– Старые драконы уже думают, – отрезал Апоница сдостоинством. – На то они и старые. Я вот что думаю, Иггельд… Ты сделалвеликое дело. По-настоящему великое. Жаль только, что никто тебя не поддержит.

Все насторожились, Шварн спросил с непониманием:

– В чем?

– В новых методах, – отрезал Апоница. – Вычто, не заметили? Это же не просто чудачество. Иггельд сумел воспитать…вылепить, создать!., не дракона-раба, как у нас, не дракона-помощника. У негоэто друг, что за косой взгляд на хозяина раздерет нас всех в клочья!

Ратша зябко повел плечами, вздрогнул.

– Да, – признался он, – ты в самую точку! Этазверюга все время смотрит то на него, то на всех нас и как бы умоляет: ну попробуйтетолкнуть моего хозяина или замахнитесь, ну сделайте что-нибудь такое, чтобы яполучил право показать хозяину, как я его люблю!.. Представляю, как бы ондоказывал. И подошвы бы не выплюнул!

Иггельд смутился, жалко покраснел, запротестовал:

– Да что вы такое на него говорите! Он же такой умный!

Он не понял, почему все переглянулись. Ратша сказалдовольно:

– Ага, даже не сказал, что у него зверь покорный илихотя бы послушный!.. Он сам не считает его рабом, заметили? Говорит о нем, как…об Апонице!

Все заулыбались, Апоница оставался серьезным, кивнул.

– Ты прав, Ратша. Хоть и кичишься, что знаток тольковоинского дела, но пожил с нами, многое понял лучше, чем мы, ибо смотришь состороны.

Лунный свет померк, в комнате стало намного темнее. Ратшаохнул, сдавленно выругался. Перед окном, заслоняя весь проем, поднималасьогромная блестящая в лунном свете глыба. Искры рассыпались на чуть изогнутыхметаллических пластинках, искрились на двух толстых выступах, из-под которыхстрашным огнем горящих углей полыхали пурпурно-красные глаза. Ниже на сильновыдвинутом широком уступе из двух красиво вырезанных ноздрей шел легкийсиневатый дымок. Пасть приоткрылась, грозно блеснули огромные зубы, вспыхнулжарким огнем высунутый язык, совсем уж жутко смотрелась уходящая вглубь глотка.

Иггельд сказал смущенно:

– Да что это он такой любопытный… Простите, я сейчас!

Он вскочил, едва не опрокинул стол, Ратша едва успел пойматьподпрыгнувший кувшин, бросился к окну. Все видели, как после короткого жестадракон отступил, а по второму лег и даже опустил голову на лапы.

Иггельд вернулся, сказал с раскаянием:

– Моя вина, я только велел не покидать двор. Сейчас всев порядке. Он не поднимется.

Ратша спросил с недоверием:

– Даже если буду водить перед его мордищей теленка?

– Да хоть свинью, – ответил Иггельд. Наткнувшисьна непонимающий взгляд, объяснил: – Он очень любит сало. Настоящий куяв!..

– И ничего?

– Как ничего? Быстрее наедается.

Апоница подошел к окну, Иггельд видел только худую согбеннуюспину, но и по ней видел, с каким напряженным вниманием старый смотрительдраконов всматривается в Черныша. И сам, вспоминая внешность своегоперепончатого друга, представил себе то, что видит Апоница: постоянные и всеувеличивающиеся нагрузки сделали из простого дракона нечто чудовищное: весь вброне, под которой тугие мышцы, могучие крылья, широкая голова с высоким умнымлбом и широко расставленные глаза под надбровными выступами…

– Ждет, – проронил Апоница, необорачиваясь. – Он в самом деле тебе предан, Иггельд. Это видно, с какойнадеждой он смотрит на дверь. Ждет, когда же ты, самый замечательный,осчастливишь его появлением…

– Он уже пробует огнем, – сказал Иггельд гордо.Добавил поспешно: – Правда, еще не получается… но горячий воздух ужевыдыхает.

Апоница медленно повернулся, оперся костлявым задом оширокий подоконник.

– Это я ощутил… – заметил он. – Только неповерил. Думал, со страху.

– Со страху? – не поверил Иггельд.

– А что не так?

Иггельд промямлил в неловкости:

– Я просто не верю, что вы… чего-то боитесь. Я вас чащевидел на спинах драконов, чем на улице.

Апоница усмехнулся.

– Лучше поверь. Бесстрашные наездники гибнут быстро.Даже осторожные гибнут, сам знаешь. А тут иду, как дурак, это чудовище дышит заспиной прямо в затылок… А я иду, стыдно показать, что трушу, когда вы всеидете, такие стойкие.

Ратша покрутил головой, признался со смешком:

– Если честно, то я все равно трусил. И когда летал, икогда эта зверюга топала за спиной.

Шварн и Чудин переглянулись, оба сказали почти в один голос:

– И я боялся…

– И я трусил…

Иггельд сказал обиженно:

– Вы чего? Он у меня такая застенчивая лягушечка!..Тихий такой, мухи не тронет. Зачем обижаете?

Шварн переспросил с недоверием:

– Но как может пробовать огнем? Это же еще сколько лет,пока…

Ратша ответил вместо Иггельда: