Часовой Армагеддона - Сергей Щеглов Страница 19

Валентин вкатил Хаяму полный шприц и вытер пот со лба. Если и это не поможет, значит судьба.

Щеки Хаяма порозовели, он заморгал и даже сделал попытку встать.

— Лежи, лежи, — Валентин мягко толкнул его обратно. — Береги силы — заклятье-то действует! Как его можно снять?

— Никак, — вздохнул Хаям и шмыгнул носом. — Его мог снять только сам Хозяин. Все бесполезно… Будь ты проклят, Фалер, и все, кто тебя послал!

Вот насчет них я полностью согласен, отметил Валентин. Можно было бы догадаться, что… А что, собственно, что? Ладно, потом.

— Точно — только хозяин? — переспросил он на всякий случай.

— Только он, — сказал Хаям почти нормальным голосом. — Фалер, это заклятье — на каждом слуге Великого Черного! Я первым почувствовал его смерть, потому что ближе всех оказался к его мертвому телу. Но вскоре его смерть ощутят и другие. Фалер, ты убил не только Хозяина, ты убил всех нас!

— Хозяин так хозяин, — пожал плечами Валентин. Сетования Хаяма он попросту пропустил мимо ушей. Если удастся найти контрзаклинание, какая разница, сколько человек расколдовывать? — Послушай! Он с кого-нибудь снимал это заклятье? Здесь, в замке?

— Снимал, несколько раз, — Хаям прикрыл глаза, вспоминая, — последний раз это было зимой…

— Где это происходило? — перебил его Валентин. Зимой, черт, долгонько, нужно точное место, иначе не дотянуться.

— В тронном зале, где же еще, — Хаям открыл глаза и посмотрел на Валентина с нарастающим удивлением. — Что ты задумал, Фалер? Призывать духов?

— Еще один маленький фокус, — как бы пояснил Валентин. — Где этот тронный зал, поточнее?

— В самом конце длинного коридора, на третьем ярусе. Там есть еще короткий коридор, но он ведет в лабораторию, и вход туда закрыт даже для учеников… — Хаям приподнялся на локте. — Фалер, ты не сможешь попасть даже в тронный зал! Дверь заперта личным заклятьем Великого Черного! Зачем тебе нужно туда?!

— Потом объясню, — Валентин пожал плечами и встал. — Лежи тут и не делай резких движений. Сколько, говоришь, еще слуг находятся под воздействием заклятья?

— Семнадцать, — вздохнул Хаям, опускаясь обратно на пол. Он положил голову на живот Великого Черного и закрыл глаза. — О смерть, всеобщий уравнитель, сегодня рядом лягут слуга презренный и великий господин…

— И помолчи, — добавил Валентин. — А то еще помрешь раньше времени.

Хаям послушно замолчал, и эта его покорность лучше прочего говорила, как плохи дела сказителя. Валентин только один раз видел его таким — в Гаррадане, когда ссора поэта с незнакомым рыцарем едва не обернулась убийством: презрев все правила благородного боя, рыцарь принялся гоняться за безоружным Хаямом с обнаженным мечом и несомненно зарубил бы его насмерть, не упади Хаям на колени и не начни так униженно просить о пощаде, что рыцарь просто заслушался и в конце концов ограничился милосердным ударом плашмя. Тогда Хаям тоже был бледен, и говорил с теми же безнадежными интонациями.

Ладно, одернул себя Валентин, время уходит. Ну-ка, еще раз, как у нас в ментале дела?

Он активировал талисман — на миг вздрогнув при мысли, что тот тоже может не сработать! — и прикрыл глаза. Сцена убийства глазами Великого Черного выглядела просто потрясающе, монета, летевшая в него, просто ползла в воздухе, но тело сковывал сонный паралич, и испепеляющее заклинание никак не скатывалось с языка. А потом монета коснулась груди, и Великий Черный перестал чувствовать свое тело, медленно погрузившись во тьму забытья. Видно, монетка еще хитрее, чем я думал, заметил Валентин, вон какой транс наводит. Ну что ж, теперь я на Великого Черного не хуже чем на зомби настроен, попробуем позаклинать!

Он подошел к двери, скользнул мысленно в коридор, поймал момент, когда Великий Черный раскрывал ее снаружи и считал формулу из его сознания. Дверь послушно растаяла в воздухе. Работает, удовлетворенно отметил Валентин. Чем я не Великий Черный?

Он вышел в коридор и быстро пошел обратно, к лестнице. Шаги гулко отдавались в пустом коридоре, мертвенный свет лился с потолка, не давая тени. Валентину казалось, что он идет по бесконечному комфортабельному моргу с отдельными палатами для покойников. И хрен ли было так коридор освещать?

Валентин поднялся еще на один виток спиральной лестницы и очутился в богато убранной прихожей, где появились и ковры на полу, и гобелены на стенах. От нее действительно отходили два коридора — один, столь ярко освещенный, что поначалу Валентин подумал даже, что свет льется из прорубленных окон, и над замком горит восход — и второй, полутемный, враждебный, в который даже смотреть было неприятно. Первый коридор был куда длиннее, и Валентин решил, что ему туда.

Гобелены на стенах изображали эпизоды из недавней истории Фарингии. Как ни быстро шел Валентин, а успел заметить, что развешены они в хронологическом порядке — от воцарения Серого Воителя до битвы с Призраком и разрушения Ганагана. Панели перед самым входом в тронный зал пустовали — всего три, видимо, Великий Черный рассчитывал на скорый конец этой невидимой войны. И конец пришел, отметил Валентин безрадостно. Похоже, Детмар выступил на стороне Серого. Он вообще заступается за тальменов…

Валентин нырнул в ментал. Дверь в тронный зал открывали так часто, что нужное заклинание само прыгнуло на язык. Он даже не успел сложить руки в «коробочку», как делал обычно, переводя вербальные заклинания на свой стиль магии жеста, а дверь уже растаяла в воздухе.

Что значит привычка, подумал Валентин ошеломленно. Пошляться бы здесь неделю, глядишь, можно без посвящения в гроссмейстеры выбиться!

Тронный зал был погружен во тьму. В дальнем его конце через высокие стрельчатые окна на каменный пол падали полоски лунного света. По краям угадывались темные фигуры статуй и неглубокие ниши боковых дверей. Потолка видно не было — высотой зал не уступал самым огромным соборам Земли и Панги.

Трон темной громадой высился впереди, закрывая одно из окон до половины. Перед троном простирался широкий и длинный каменный стол, один из самых больших, когда-либо виденных Валентином. В зале стояла мягкая тишина, легкий шорох шагов на ковровой дорожке терялся под громадой купола.

Валентин не стал зажигать свет — так, в полумраке, работать с менталом было даже удобнее. Он сразу нырнул на предел досягаемости в прошлое и принялся прыгать по быстро проносящимся перед ним картинкам.

Быть Великим Черным оказалось против ожидания невыносимо скучно. Быть может, потому, что тронный зал использовался исключительно для торжественных случаев — приема новых слуг, награждения учеников, вынесения приговоров.

Все это происходило достаточно редко, и большей частью зал стоял, как сейчас, в пустой тишине, погруженный в полумрак. Валентин заметил лишь один эпизод, когда Великий Черный зашел в зал просто так. Он стоял у окна, глядя вниз, на залитые лунным светом горы, и думал о своей миссии в этом мире.

Великий Черный размышлял о тальменах. Конечно, сам он называл их иначе — Избранными, как и все пангийцы, но мысли его — злые, полные непонимания и бессилия — были вполне созвучны собственным размышлениям Валентина на эту тему. Как и он, Великий Черный не любил тальменов и вполне обоснованно опасался. Еще и еще раз вспоминал он, как некогда в прошлом, надменный и величественный, явился на тайную встречу с людьми, без особых оснований именовавших себя Незримыми. Но эти жалкие людишки, среди которых не было даже мастеров магии, осмелились бросить вызов самому Габриэлю! Речь на встрече шла о борьбе с Избранными, этими исчадиями ада, — интересно, отметил Валентин, я почему-то думал, что он дерется только с Серым. Незримые рассказывали о своих методах — сбор компромата, прямая клевета, ночные убийства, — и просили помощи в прямом столкновении с Серым, захватившим власть в Фарингии. По некоторым намекам Валентин предположил, что Незримые — тайный орден, существовавший среди фаров еще до появления Габриэля. Слишком много чисто религиозного фанатизма сквозило в их речах.