Часовой Армагеддона - Сергей Щеглов Страница 18

В железном дворце греха

Живет наш ласковый враг.

Хаям пулей вылетел из кресла и бросился к своему мертвому господину. Содрогаясь от приглушенных рыданий, он положил одну руку на лоб мертвецу, другую — на живот. Валентин заметил свет, вырывающийся из-под его ладоней.

Я его убил, сказал себе Валентин. Вот так номер. Интересно, что я теперь должен делать? Уложить еще и Хаяма? Вторая монета все еще плотно лежала в левой ладони. Да ну ее к черту!

Валентин размахнулся и изо всех сил запустил монетой в камин. Точнее, думал, что запустил. Рука его замерла в воздухе, а потом очень быстро и ловко спрятала монету обратно в кошель.

Валентин посмотрел на свою руку, как на змею, и покрылся холодным потом. Боже мой, это еще не все! Ох, Диана, ох, напророчила… В этот момент он уже верил, что расстался с домом навсегда.

Хаям содрогнулся всем телом, свет его ладоней погас. Он поднял голову и посмотрел на Валентина блестящими от слез глазами:

— Не получается! — голос Хаяма дрожал. — Ничего не получается, Моя сила уходит, точно в песок. Серебро! Он не просто мертв, он лишен магии!

Хаям опустился обратно на труп и зарыдал, уже не сдерживаясь. Валентин заставил себя встать и на негнущихся ногах подошел к тому, что еще недавно было Великим Черным. Опустился на колени, сложил руки в «апельсин», настроился. Да, Хаям был прав — серебро оплетало тело Великого Черного миллионами мельчайших нитей, делая невозможным даже малейшее движение магической энергии. Очевидно, хозяин замка уже многие годы жил на чисто магическом метаболизме; простому человеку такое посеребрение особо не повредило бы. Интересная монетка, подумал Валентин, избирательная; надо такие пули научиться делать, специально против нежити. А почему бы и нет? Вторая монетка вот она, в кошельке.

Валентин вздохнул. Как же, в кошельке. Скорее это я у нее вместо лошади. Знаем мы это околдовывание словом; теперь хоть что делай — а все равно неведомое задание выполнишь.

Валентин ударил кулаком по левой ладони. Долбанные гипнотизеры! Если бы магия, расколдовался бы вмиг, два спецкурса, как-никак. А словом — Валентин развел руками. Без толку, все без толку. Поплакать осталось вместе с Хаямом.

Рыдания Хаяма постепенно стихли. Он лежал, раскинув руки, и почти не дышал. Что-то в его позе Валентину не нравилось.

Он протянул руку и тряхнул Хаяма за плечо. Тот попытался было поднять голову, но тут же уронил ее обратно, на грудь покойнику. Валентин обеспокоился не на шутку.

Кляня себя на чем свет за убогость познаний в целительстве, Валентин подобрал наполовину полную бутылку, откинул Хаяму голову — скверно, скверно, лицо как бумага, глаза почти закатились, — и влил вино тому в рот. Хаям сделал несколько глотков, глаза задвигались, грудь шевельнулась — задышал. Валентин нащупал пульс — с четвертого раза, почесал в затылке и решил ограничиться искусственным дыханием.

Через несколько минут губы Хаяма дрогнули, глаза сфокусировались на Валентине.

— Перестань… — еле слышно прошептал Хаям. — Бесполезно…

— Еще чего! — буркнул Валентин. — Дыши давай!

Хаям сделал глубокий вдох — самостоятельно, отметил Валентин с радостью, — и сказал уже громче:

— Это бесполезно, Фалер. На мне заклятье общей судьбы.

Валентин скрипнул зубами. Ну разумеется, чего еще ждать от великого мага! Заклятье общей судьбы было самым простым способом обеспечить преданность слуг. В их тела добавлялся специальный магический эликсир, который в случае смерти хозяина резко менял свои свойства, вызывая глубокую депрессию, снижение кровяного давления, замедление сердечного ритма, частоты дыхания и, как следствие, — быструю смерть. Хаяма я откачал в последнюю минуту, сообразил Валентин; еще немного, и даже массаж сердца не помог бы. Однако эта гадость по-прежнему действует, что, так и стоять при нем реанимационной машиной?!

Валентин хлопнул себя по лбу — забыл, идиот эдакий! А аптечка на что? Секунду спустя он уже вытащил из колпака ампулу-шприц с универсальным стимулятором и бесцеремонно закатал Хаяму рукав; потом еще один и еще. Обнажив наконец локоть, Валентин убедился, что скатанные к плечу одежки послужили неплохим жгутом: вены рельефно выступали на бледной коже. Хаям дернулся от укола, но Валентин держал крепко. Попали в вену, сказал он себе? Тогда — горько!