Богиня - Александра Плен Страница 12

— Милая. Тебе нужно хоть иногда общаться с своими сверстниками, — в очередной раз я пыталась образумить ее, — не все такие, как ты на воображала, как ты помнишь из детства.

— Зачем, Люба? — непривычная горечь в ее голосе заставила меня напрячься, — ты сейчас скажешь, что мне нужно будет выйти замуж? — я опешила. У меня, естественно была такая мысль, я очень бы хотела, чтобы она полюбила.

— Маша, жизнь не заканчивается болезнью. Кто знает, возможно, ты найдешь себе любимого человека, у тебя будет семья.

— Люба, — девушка перевела взгляд, — я уже взрослая двадцати шестилетняя особа… Кого ты пытаешься обмануть? Я прочитала в интернете все, до чего могла дотянуться про свою болезнь… У меня никогда не будет детей, и долго жить мне тоже не светит.

— Любимая моя девочка, — я приобняла ее за плечи, — не нужно думать, кто сколько живет… Главное — как жить… Главное то, что есть люди, которые тебя любят, и которых любишь ты… Твой папа мне, когда то сказал, в самом начале нашего знакомства, еще до женитьбы, — я улыбнулась, вспоминая… Маша перевела на меня заинтересованный взгляд, — нам не известно, когда наша жизнь прекратиться, может завтра, может через десять-двадцать лет, это знает только Бог. Поэтому не нужно тянуть, сомневаться, бояться жить. Нужно брать от нее все, что можно, здесь и сейчас. Наслаждаться каждым днем, каждой прожитой минутой, секундой… — на мои глаза навернулись слезы, — это было лучшее предложение руки и сердца в моей жизни.

* * *

На часах четыре. Еще немного и мой любимый город начнет потихоньку просыпаться. Сначала зашуршат по асфальту редкие машины. Потом первый гул включенного лифта, стук каблучков по лестнице. Проснется дом. Вольется в бурную шумную жизнь города. Встанет в строй. Но до этого еще далеко. Свечи почти оплыли и едва мерцают в темноте комнаты. Может включить ночник? Но так лень вставать с уютного диванчика. Я согрелась и расслабилась, вино ненавязчиво превратило именинный вечер в вечер воспоминаний.

Полтора года назад я похоронила свою дочь на кладбище возле могил Сергея и Натальи Ивановны. Тогда мне показалось, что вместе с ней ушли вся энергия, свет, тепло из моего тела. Все, за что стоит бороться и жить. Казалось, что я больше не выдержу. Почему я живу, когда все мои любимые люди уходят из жизни? Покидают меня, оставляют один на один с моим горем? Если я и молила Бога за что-нибудь, то это тогда, когда просила его за Машу. Только бы она прожила подольше, только бы она была счастлива.

Мне казалось это не они, это я умерла. Я жила в пустом одиноком, брошенном доме, как в склепе, не выходя на улицу, не отвечая на звонки по телефону, заказывая продукты на дом и оплачивая счета по интернету.

Месяц я не выходила во двор, даже не было сил и желания почистить тротуар от упавших листьев, и посыльные из магазинов брели к двери через шуршащие желтые барханы.

Незаметно наступила зима…

Как то утром, проснувшись, я увидела необычный белый серебряный свет, заливший мою спальню. Я удивленно подошла к окну — первый снег. Он накрыл весь мусор, скопившийся во дворе, затянул кружевом кустарники, украсил шапочками деревья. Мой сад превратился в волшебную сказку, яркими разноцветными искрами переливался на солнце, как будто миллионы крошечных бриллиантов рассыпали по двору. Эта дивная природная красота нашла отклик в моей замерзшей душе. Сердце дрогнуло и встрепенулось. Жизнь продолжается и я все еще жива.

Как обычно, после долгого ступора во мне проснулась жажда деятельности. Те огромные Сережины деньги, лежавшие под проценты в банках, давили на меня мертвым грузом. Пока была еще жива Маша, я тратила их на врачей, массажистов, дорогие лекарства, санатории, грязи, воды. Теперь они стали для меня неподъемной гранитной плитой. Я их даже немного боялась. Оставив себе небольшую часть, перевела все интернату для детей с ограниченными возможностями. Им же и отдала оборудованный спортивный зал с тренажерами и бассейном. Дом, где мы жили счастливо восемь лет, сдала в аренду большой многодетной семье. А сама опять переехала в свою однушку. Круг завершился, кольцо замкнулось, я, как и прежде один на один с собой, только в сердце навечно поселились еще несколько чудесных воспоминаний о моем прекрасном счастье с Сережей и его семьей, о дорогих людях, о любви, которую я испытала.

Я иногда жалела, что у меня нет никаких особенных талантов, как у одаренных людей. Я была самая обычная женщина. Я не умела ни рисовать, ни петь. Не лепила из глины, и не перемножала трехзначные цифры в уме. Не умела писать романы и сочинять стихи. Даже ни разу в жизни не собирала марки или открытки. Я умела только любить, отдавая всю себя без остатка.

Насколько еще хватит моего сердца? Сколько там еще места? Мне иногда казалось, что оно без конца и края, без границы и дна. Как неиссякаемый колодец, в нем всегда найдется сила и способность сопереживать, чувствовать, любить и верить в лучшее.

* * *

Весь прошлый год я работала медсестрой в детской поликлинике. Я всегда любила свою работу, но сейчас она обрела для меня особый смысл. Дети — самые лучшие пациенты. Им все интересно, им все нужно потрогать и узнать. Я умела отвлечь ребенка, делая ему, укол и после моих капельниц никогда не было синячков. Родители благодарили меня, но самой лучшей похвалой было выздоровление маленьких пациентов.

Странные сны мне по-прежнему снились, но теперь более осмысленные. С каждым годом персонажей становилось все меньше и меньше, и короче были периоды, между появлениями одних и тех же людей. Пока в итоге не осталось около двух десятков мужчин и столько же женщин. Я даже научилась их узнавать и дала им свои имена.

Многие люди были из нашей эпохи, кто жил в Европе (теперь я узнавала города и языки, на которых они говорили), кто в Америке, кто в Азии. Но некоторые были из эпох, уже закончивших свое существование. Например, юноша, который мне запомнился в детстве (светловолосый хмурый мальчишка, непослушный и дерзкий, которого пороли кнутом на конюшне) должно быть жил толи в девятнадцатом, то-ли в начале двадцатого века, в каком-то каменном доме (наверное, в замке, но полуразрушенном и неухоженном), в северной неприветливой холодной стране. Возможно Шотландия или Скандинавская страна. Я иногда смотрела его глазами за бесконечными ледяными просторами, из окна, и такая беспросветная тоска охватывала меня. Чахлая низкая растительность, грустный хмурый пейзаж — нет, не хотела бы я там жить. Вот и он, только немного подрос — сразу сбежал на войну.

Да и девушка, проводившая все свободное время перед зеркалом и на балах, а потом выступающая на сцене в шикарных длинных платьях ездила по улицам в каретах, и в ее доме горели свечи вместо привычных лампочек.

Я до сих пор, спустя многие десятилетия, не могла понять, что мне сниться и зачем. Даже когда я немного выучила английский язык (Алексей настоял в свое время, мы часто разъезжали по заграницам), и стала понемногу разбирать некоторые слова во сне — ничего не прояснилось.

Люди смеялись и плакали. Дрались и убивали. Любили и ненавидели. Иногда между кусками жизни проходили десятилетия, иногда несколько дней. По какому принципу отбирали сны? Не известно.