Очень странные Щеппы - Сэмюэл Дж. Хэлпин Страница 8

Она осторожно высвободила руки из паутины и вытерла их о ночную рубашку. Между нитями высунулась лапка одного из обитателей паутины и благодарно помахала.

Поппи услышала, как Черчилль громко хрюкнул во сне со своего места у камина. Может, ему что-то снилось? Бабушка говорила, что свиньи видят сны, точно так же как люди.

Бам! Бам! Бам!

Девочка выглянула из-за двери и посмотрела вниз лестницы. Кто-то барабанил по входной двери. Из-за угла показался Черчилль и начал с подозрением обнюхивать порог. Поппи прислушалась: бабушка, должно быть, спала. После хереса её сон всегда был крепче.

Сердце Поппи закружилось в вальсе.

Стук возобновился. Поппи медленно спустилась по ступенькам, понимая, что дальше игнорировать стук нельзя. Черчилль, возбуждённо дрожа, встал передними копытцами ей на тапочки.

– Кто там? – спросила Поппи.

– Эразмус, – послышался из-за двери голос.

Поппи подхватила Черчилля и крепко прижала к себе.

– Кто? – повторила она.

– Эразмус Толл, – ответил голос.

– Ну, я не знаю никакого Эразмуса Толла, – ответила Поппи голосу. – Так что, пожалуйста, уходите.

– Мы познакомились сегодня.

– Я так не думаю, – возразила Поппи, прокручивая в голове события прошедшего дня.

– Посмотри в щель для почты, – попросил голос.

Поппи секунду подумала. Не обращая внимания на колотящееся сердце, она поставила Черчилля на пол, опустилась коленями на ковёр, приподняла заслонку и выглянула наружу.

В потоках дождя она едва смогла различить мальчика с белыми волосами и бледной кожей, того самого из приёмной врача. Он махал ей, не улыбаясь, насквозь мокрый. Поппи немедленно открыла дверь и впустила его.

– Почему ты не сказал, что это ты? – спросила она.

Черчилль с подозрением рассматривал Эразмуса.

– Я сказал, – поежился он. – Я сказал, что это Эразмус Толл.

– Ну откуда мне было знать, как тебя зовут?!

– Я подумал, что ты могла прочесть моё имя на воротнике рубашки. – Он вывернул воротник.

– Нет! Очевидно, что я не так хороша в совании носа не в своё дело, как ты, – отрезала Поппи, скрестив на груди руки. – А теперь объясни, как ты узнал, где мы живём?!

– Номер дома был написан на бланке, который держала в руке твоя бабушка, когда зашла в кабинет врача.

Поппи ошарашенно на него уставилась. Она ещё никогда не встречала настолько бесцеремонного человека.

– Вообще-то это неприлично – читать то, что для тебя не предназначено, – сказала она.

– А как же рекламные щиты?

– А что с ними?

– Ну, если на щите реклама мужского крема для бритья, ты же всё равно её читаешь, да? Хотя она для тебя не предназначена.

Поппи знала, что он прав, но ей не хотелось с ним соглашаться.

– Я стараюсь такое не читать.

Эразмус вздрогнул и обхватил себя руками.

– Можно попросить у тебя полотенце? – после секундного колебания спросил он.

– Да, конечно, – спохватилась Поппи, вспомнив о манерах.

Она принесла из котельной чистое полотенце и отвела Эразмуса к кухонной плите.

– Зачем ты пришёл? – спросила она, наливая молоко в ковшик.

Ей настоятельно требовался мощный заряд горячего шоколада.

– Я хотел ещё раз взглянуть на твою книжку, – ответил Эразмус, не сводя с Черчилля задумчивого взгляда. – Почему твоя свинья такая маленькая? Рождественская ветчина из неё выйдет так себе. И, кстати, я тоже не откажусь от горячего шоколада. Сахара больше, чем какао. И скорее тёплый, чем горячий.

Черчилль сидел на своём стульчике у кухонного стола с таким видом, будто знал, что говорят именно о нём. Поппи поставила ковшик на плиту и прижала ладонь к карману халата. Книжка была на месте. Но Поппи не хотелось опять её кому-то показывать. Книжка принадлежала только ей. Это она её нашла.

– Он мини-пиг, и не думаю, что их можно есть, – объяснила Поппи, решив не говорить о книжке. – Больше, чем сейчас, он уже вряд ли вырастет. И мне кажется, он был последним в помёте, а значит, ещё меньше, чем обычные поросята.

– Я знаю, что значит быть последним в помёте, – отрезал Эразмус. – Можешь уже показать книжку?

– У меня её нет, – солгала Поппи. – Я её продала… одноногому мужчине. Попроси его.

– Ты её не продала, – сказал Эразмус, рассматривая поилку Черчилля.

– Прошу прощения?

– Она у тебя в кармане, – спокойно заявил Эразмус.

– Как ты узнал? – изумилась Поппи.

– Я многое замечаю.

Поппи медленно достала из кармана книжку и положила на стол. Эразмус без разрешения сел и стал изучать шёлковый переплёт.

– Ты её нагревала?

– Да, – Поппи села напротив него. – Пробовала разные температуры, разные способы нагрева. Ничего не вышло.

Эразмус понюхал книжку и поднес её к глазам, будто она была насекомым, которое он хотел рассмотреть.

– Я всё не мог перестать о ней думать, – сказал он Поппи. – В ней есть что-то особенное.

– Что, по-твоему?

– Нам понадобится иной вид тепла.

– Я же сказала, я нагревала её под паром, запекала, я всё испробовала! – настаивала Поппи.

– Но эта книжка не похожа на обычные книги. Разве ты не видишь?

Поппи понятия не имела, о чём он.

И Эразмус пояснил:

– Бумага ненормально плотная, и я не вижу, где блок соединяется с корешком.

Он был прав.

– Нам понадобится иной вид тепла.

– Ты это уже говорил, – нетерпеливо прошипела Поппи.

Эразмус взял с сушилки венчик для взбивания и положил его себе на плечо, ручкой вперёд, будто держал старую видеокамеру.

– Думаю, тебе пора, – решила Поппи.

Выдернув из-под его руки книжку, она прижала её к груди.

Глаза Эразмуса расширились. Он увидел нечто странное. Встав из-за стола, он обошёл вокруг и остановился рядом с Поппи.

– Что ты делаешь? – отодвинулась она.

Черчилль фыркнул на Эразмуса, как сторожевой пёс. Тот молчал забрал у Поппи книжку, открыл на первой странице и положил на стол. Потерев руки, чтобы они согрелись, он прижал ладонь к странице.

– Что ты…

– Тс-с! – перебил Эразмус. – Прижми ладонь к другой странице и подержи там.

Поппи с неохотой послушалась.

– Ничего не происходит, – сказала она.