Очень странные Щеппы - Сэмюэл Дж. Хэлпин Страница 7

Меня попросили изучить пару проектов и провести несколько встреч, пока я в Канаде. Придётся задержаться. Можешь спросить бабушку: она не будет против, если ты останешься с ней до конца каникул? Папа:-*

В животе Поппи, чуть выше пупка, что-то неприятно ёкнуло. Почему папа сам не спросит бабушку? Неужели он правда думал, что смайлик в конце сообщения автоматически делает его хорошим родителем?

Она как раз успела завести тележку через заднюю дверь в дом и захлопнуть ее за собой, когда по окнам забарабанили первые капли дождя.

Бабушка помешивала деревянной вязальной спицей сырный соус в большой кастрюле. Подлив немного белого вина, бабушка принялась крошить портновскими ножницами головку чеснока.

– Один раз я забыла помыть ножницы после резки салата и выкроила ими тюдоровское бальное платье, от которого потом несло капустой. Ну, по крайней мере, оно вышло аутентичным.

Поппи замерла.

– Можно я поживу с тобой немного подольше, бабушка?

Бабушка перестала помешивать соус и повернулась к ней.

– Ну разумеется, крошка. Но разве ты не хочешь увидеть папу? Он скоро вернётся домой.

– Он задержится в Канаде, – холодно ответила девочка, доставая бельё из стиральной машины.

Ей не хотелось об этом говорить, и бабушка, похоже, это поняла. Поппи заглянула в почерневшую духовку: бабушка никогда её не чистила, да и не собиралась.

– Ты включила сильный огонь?

– Нет, только чтобы хлеб оставался тёплым. Мне нравится, когда масло тает маленькими лужицами. А что?

Поппи порылась в сумке и достала шёлковую книжечку. Бабушка наблюдала, как девочка достаёт из шкафчика под раковиной противень. Положив на него книжку, Поппи приготовилась сунуть его в духовку, в компанию к запечённой рыбке пикше.

– Можно я подержу её в духовке? Совсем недолго? Раз у нас нет фена.

– Где ты взяла эту книгу, Поппи?

Поппи подумала мгновение и рассказала обо всём бабушке. О странной женщине в поезде, подобранном кошельке и книжке в нём, и о словах мальчика в приёмной врача.

– Так чего же мы ждём! – воскликнула бабушка и схватила самодельную прихватку, которая на самом деле была куклой, сшитой из носка. – Вари её, запекай, кипяти и жарь! Давай узнаем, что она скрывает!

Сначала они запекли книжку в фольге. Когда это не сработало, они сняли фольгу и попробовали нагреть книжку в микроволновке. Но и этого оказалось недостаточно, поэтому бабушка сунула книжку в запариватель, который использовала для расписанного шёлка, и оставила её там на пару минут.

– Мне думается, что тот мальчик – подлый маленький лжец, – сердито фыркнула бабушка, вытирая со лба пот. – Жаль, я не могу сунуть в запариватель его.

С помощью каминных щипцов она достала книжку и бросила её на стол перед Поппи.

– Ничего?

– Ничего, – открыв книжку, огорчённо вздохнула Поппи.

Этот вечер вообще оказался полон огорчений.

Они поужинали перед телевизором, используя небольшие подносы, затем бабушка сделала несколько глоточков хереса и уснула. Поппи собрала грязную посуду, вымыла. А ещё накрыла ноги бабушки пледом. Черчилль хотел подняться по лестнице в комнату Поппи, но был для этого слишком мал и скатился кубарем с первой же ступеньки. Поппи налила поросёнку воды в миску и уложила его в корзину рядом с камином.

Поднявшись наконец к себе, она закрыла окно. На Пену налетела буря, и ветер гнал тучи, сминая их в бурлящую чёрную массу. Луна ненадолго выглянула в образовавшийся в грозовом буйстве глазок.

Поппи достала из-под подушки последний мамин подарок – коробочку портновских мелков, с помощью которых размечают ткань. Мелки были плоскими, треугольными, разных цветов. Это было не похоже на маму. Очень странно. К коробочке была прикреплена деревянной прищепкой записка. Её содержание нельзя было назвать особенно проникновенным, в ней говорилось о том, чтобы в следующий визит в Пену Поппи взяла с собой эти мелки и помогла бабушке кроить ткани, как когда-то делала мама.

Мама никогда не шила. По крайней мере, портновские мелки ей точно были не нужны. Она могла пришить пуговицу или поставить заплатку, но бабушкин талант явно перескочил через поколение. Потому что Поппи шила как одержимая. Она даже рюкзак себе сшила – для этого ей понадобились широкий кусок парусины и иголки для работы с кожей.

Поппи начала засыпать. В ушах пульсировала кровь, и девочка повернулась на другой бок.

Ту-дух, ту-дух, ту-дух. Она закрыла глаза. И затем услышала его. Так же громко и отчётливо, как в ту ночь, когда они стояли и ждали выключения подсоединенного к маме аппарата искусственного дыхания.

Ту-дух, ту-дух, ту-дух – стучало мамино сердце.

Один из врачей что-то шепнул папе. Тот молча кивнул и ушёл в угол палаты читать и подписывать какие-то бланки. Затем их подписала бабушка.

«Если мама умерла, – подумала тогда Поппи, – почему её сердце всё ещё бьётся? Её сердце всё ещё живо».

Вскоре маму увезли, и Поппи больше её не видела. То был последний раз. Последнее, что она увидела, было проносящееся мимо неё мамино лицо, всё в синяках, окружённое какими-то трубками. А потом мама навсегда скрылась за больничной дверью.

Поппи проснулась в холодном поту и села на кровати.

Ту-дух, ту-дух, ту-дух.

– Всё хорошо, – вслух сказала она. – Это просто ветер.

Так бы сказал папа.

Ту-дух, ту-дух, звяк, клац!

Но тут было явно что-то другое.

Ту-дух! Бам! Дзынь! Звяк!

Сердце Поппи забилось о рёбра. Соскользнув с кровати, она подкралась к окну и выглянула в сад. Ветер качал кусты ежевики, на дорожках блестели лужи. Глаз Поппи уловил что-то белое рядом с сараем.

Снаружи определённо что-то было, что-то ещё кроме ветра. Оно пошевелило длинными бледными руками, и бряцанье возобновилось.

Поппи вспомнила бабушкин наказ не открывать окна ночью. Она проверила задвижку и задёрнула шторы. Даже зная, что бабушка внизу, Поппи почувствовала себя неуютно. Её пальцы запутались в густой паутине, окутывающей подоконник. Одно из бабушкиных правил запрещало протирать подоконники, и поэтому они быстро покрылись клубками шелковистых нитей. Поппи могла оценить красоту паучьего труда, но влезать в плоды этого труда пальцами было удовольствие так себе. А вот мама ежедневно протирала подоконники антибактериальными салфетками.

«Без паники, – подумала Поппи. – Паника ещё никого до добра не доводила».