Рок - Борис Седов Страница 9

А завтра - герр Мюллер.

* * *

Офис алмазного воротилы Генриха Мюллера был по-солдатски скромен.

Светлая комната метров на пятьдесят, большой белый стол и несколько белых же кресел. На столе - белый телефон и белая пепельница. Вместо одной из стен огромное окно из тонированного стекла, сквозь которое можно любоваться антикварными видами Амстердама.

С одной стороны стола, спиной к окну, сидел Генрих Мюллер. Его прямая спина не прикасалась к спинке кресла, руки спокойно лежали на столе. Мюллер был в белом костюме, резко контрастировавшем с его африканским загаром. Напротив, по другую сторону стола, в кресле развалился Знахарь. Заложив ногу на ногу так высоко, что были видны носки, он вертел в пальцах сигарету и выжидательно смотрел на хозяина.

Мюллер поднял выгоревшие брови, посмотрел в потолок, затем на пепельницу и, снова наведя свои холодные голубые глаза на Знахаря, ответил:

- Это смотря какое предложение, господин Берзин. Мое время стоит дорого, и поэтому давайте перейдем от туманных намеков к конкретным заявлениям.

- Давайте, - покладисто ответил Знахарь и полез во внутренний карман пиджака, обсыпавшись при этом пеплом.

Вытащив какую-то вещицу, сверкнувшую тусклым золотом и радужным спектром алмазной грани, он любовно посмотрел на нее, потом подышал, потер ее о лацкан пиджака и небрежно бросил на стол. Со стуком прокатившись по полированной столешнице, вещица замерла в нескольких сантиметрах от сцепленных пальцев Мюллера.

Мюллер опустил глаза и спокойно посмотрел на то, что лежало перед ним.

Через несколько секунд нордическая невозмутимость исчезла с его лица, как дым сигареты на сквозняке, и он с изумлением посмотрел на Знахаря, озабоченно стряхивавшего с пиджака пепел.

- Откуда… - Мюллер поперхнулся и закашлялся. - Откуда это у вас? Как… Я не понимаю, как это могло к вам попасть?

- О, господин Мюллер, - улыбнулся Знахарь, - это совсем не те вопросы, которых я ждал от вас. Вы же не археолог, не ученый, и поэтому более уместен был бы вопрос «сколько это стоит». Не правда ли?

- Да, конечно… - Мюллер осторожно взял двумя пальцами увесистый золотой перстень с несколькими камнями и миниатюрным профилем конской головы.

Поднеся драгоценность к глазам, он, как бы не веря своим глазам, медленно повертел головой, затем, не отрывая взгляда от перстня, на ощупь вытащил из стола большую лупу и стал тщательно изучать камни и конскую голову.

Знахарь, прищурившись, следил за ним и, судя по всему, был доволен реакцией мультимиллиардера.

- Перстень Александра Македонского… - пробормотал Мюллер, - тот самый, который пропал как раз после…

Положив перстень на стол, Мюллер посмотрел на Знахаря и требовательно спросил:

- Где вы это взяли?

- Господин Мюллер, вы опять задаете не тот вопрос. - Знахарь улыбнулся и тоже сел прямо, положив руки перед собой на стол. - Я, конечно, могу ответить на него, но только в том случае, если вы скажете мне, зачем вам нужно это знать.

Знахарь прекрасно понимал, что за этим вопросом скрывалось простое, как каменный топор, желание узнать место и забрать все, что там есть.

Мюллер молча сверлил Знахаря взглядом.

Наконец он опустил взгляд на лежащий перед ним перстень и сказал:

- Это очень дорогая вещь. Вы представляете, сколько она может стоить?

- Меня это не интересует. Я могу подарить ее вам просто так, на память. Но условием такого подарка будет наше соглашение.

- Соглашение? О чем же?

- А вот об этом нам следует поговорить, не учитывая того, сколько стоит ваше бесценное время, - сказал Знахарь, чувствуя, что железо разогрелось достаточно, и его можно ковать.

Мюллер пристально посмотрел на Знахаря и нажал одинокую кнопку на столе. За спиной Знахаря открылась дверь и мужской голос произнес:

- Я слушаю, мой господин.

- Сигары и виски, - сказал Мюллер.

- Яволь, майн херр.

Знахарь представил себе, что в дверях стоит денщик в форме рядового вермахта с засученными рукавами, и ему стало смешно.

Фыркнув, он взглянул на Мюллера и сказал:

- Простите.

Мюллер поднял бровь и поинтересовался:

- Я сказал что-нибудь смешное?

- О нет. Конечно нет. Но мне показалось, что за моей спиной встали призраки Третьего Рейха.

Мюллер снисходительно улыбнулся.

- Я понимаю вас. Это моя маленькая слабость. Все, кто работает на меня, должны быть исполнительны и дисциплинированны, как солдаты. Порядок и дисциплина - вот залог успеха в любом деле. Каждое мое распоряжение - приказ, который не подлежит обсуждению и должен быть исполнен без промедления. За нарушение - строгое наказание, и об этом знают все мои подчиненные.

- Это серьезно, - одобрительно кивнул Знахарь. - А что за наказание, если не секрет? Надеюсь, не повешение перед строем?

Мюллер прищурился и сказал:

- А почему бы и нет?

- Но это же негуманно! - с притворным ужасом воскликнул Знахарь.

Мюллер усмехнулся, поняв иронию Знахаря, и ответил:

- Вы бы еще Женевскую конвенцию вспомнили.

- А что это такое? - с невинным видом поинтересовался Знахарь.

Несколько секунд оба молчали, затем дружно засмеялись.

Первый этап взаимного прощупывания прошел удачно. Два пирата сидели на берегу моря и под шум прибоя обсуждали свои дела, не забывая, впрочем, о том, что в любой момент можно получить от собеседника удар кинжалом.

Дверь открылась, и денщик, который оказался обыкновенным молодым мужчиной в дорогом костюме и с пистолетом под мышкой, поставил на стол поднос.

- Благодарю вас, Рудольф, вы свободны, - сказал Мюллер.

Рудольф четко кивнул и вышел.

Знахарь оглядел поднос, на котором стояли бутылка «Баллантайна», толстые низкие стаканы и коробка сигар, и сказал:

- Да, господин Мюллер, признаться, я начинаю думать, что арийская идея не так плоха, как то, во что она превратилась в тридцатые годы…

- Этот полукровка Шикльгрубер все извратил. Что мог, и если бы я мог… - Мюллер побагровел и замолчал.

- Я понимаю вас, господин Мюллер, - сочувственно сказал Знахарь, - наш народ пережил нечто подобное. И, между прочим, должен вам сказать, что именно известный вам Ленин первым показал всему миру, как партия может править страной. Но только Гитлер смог по-настоящему понять эту великую идею. К сожалению, как вы совершенно справедливо заметили, он извратил ее. Увы! Такова судьба всех великих идей.

Слушая его, Мюллер одобрительно кивал, разливая маслянистую янтарную жидкость в толстостенные тяжелые стаканы.