Отель последней надежды - Татьяна Устинова Страница 8

В институте Коля Саньков читал много переводной литературы —такая только-только появилась, и в его неокрепшем мозгу плохие тогдашниепереводы оставили неизгладимый след. Коля был уверен, что «высокий штиль»переводных романов и есть самый правильный способ выражать свои мысли ичувства.

Его жена — тогда она еще была не жена — приходила в восторг,когда он говорил ей, что готов «целовать ступеньки, по которым она поднимается»к себе на второй этаж, или что «цвет японских ирисов напоминает цвет ее глаз,когда она смотрит на уходящее солнце».

Какие такие «японские ирисы», он знать не знал, и «целоватьступени» хрущевского дома представлялось ему занятием сомнительным во всехотношениях, но она клюнула! Она клюнула и поверила в то, что он испытывает кней любовь «как в романе»!..

Слова были как в романе, а с любовью вышла незадача.

Сначала было еще ничего, а потом ребенок, проблемы, заботы,денег вечно нет, он вечно в отъезде или задерживается, она всегда недовольна, ипошло-поехало!..

Но самое смешное и любопытное, что все женщины, с которымион спал, клевали на то же самое — на «японские ирисы», на то, что в волосах«капли воды, как бриллианты», на то, что по пляжику реки Пехорки, заваленномупивными банками и пакетами из-под чипсов, она идет, как «королева красоты, ивсе остальное убожество меркнет перед ней». Еще очень клевали, когда оноткрывал дверцу машины. О-о, это вариант беспроигрышный!

— Не-ет, это ты мне объясни! Объясни, в какое дерьмо насвтравил! Что это за макака?! Откуда она взялась?! И может, она больная, онисейчас все зараженные, кто СПИДом, кто сифилисом, кто паразитами! Где ты ееподобрал?! Говори сейчас же!

И жена топнула ногой, и в серванте опять тоненько зазвенелистаканы.

Коля Саньков, герой-любовник, открыл рот и пошевелил губами.Пересохшие губы елозили друг по другу, цеплялись, и было очень противно.

— Тут.., не правда, — проскрипел он, долго вспоминал слово,шевелил пересохшим ртом и наконец вспомнил:

— Фотомонтаж!

— Какой еще фотомонтаж?! Да кому надо тебяфотомонтировать-то?! Ты чего? Секретный шпион ЦРУ?! Или президентамериканский?!

— Он в отель приезжает, — проскрипел Коля снова. — В Питер.У меня там.., работа.., пригласили меня.., работать буду…

— Кто приезжает?! Куда?! У тебя белая горячка, что ли?! Иликак это все понимать?!

— У меня горячки нету, — сказал Коля обиженно, насколькопозволяло нынешнее состояние души и тела. — Президент американский приезжает. ВПитер.

— Так это ты с президентом сфотографирован?! Самериканским?! Вот, вот! И еще вот тут!! Нет, ты не отворачивайся, ты смотри,поганец! Я еще и ребенку покажу, чтобы он знал, какой у него папочка работкойзанимается! Почетной такой!..

— Не смей! — прохрипел Коля. — Ребенку не смей!..

Как все глубоко равнодушные к близким, он искренне полагал,что очень любит ребенка и живет ради него.

Жена нагнулась и стала собирать с пола фотографии,приговаривая, что с ними она пойдет в народный суд, когда настанет время делитьимущество, а сейчас чтобы он катился куда глаза глядят, хоть к этой своейлахудре, хоть к любой другой, ей до этого дела нет, потому что с этой минуты оней не муж!

И как это она утерпела, не затеялась разбираться, когда онвчера ночью домой пришел?..

— Хорошо, хорошо, я уйду… — бормотал несчастный Коля,переступая по ковру бледными волосатыми ногами, чтобы не мешать ей собирать ихс Натусей снимки. — Только мне надо вещи взять…

— И так не заржавеешь, несобранный! Проваливай сейчас же!Мама скоро ребенка привезет! Проваливай, кому говорят!

Легко сказать — проваливай! Еще легче гордо ответить, чточерез десять минут меня и след простынет, но вот как это сделать?!.. Идтинекуда — родители в Казани, к ним, что ли, сию минуту отправиться? Квартирабыла некогда «пробита» тестем. Для того чтобы получить две двухкомнатных — однасмежная, другая раздельная, — тесть свою трехкомнатную, полученную на ЗИЛе,обменял «с доплатой», и записана она на жену и ребенка. Друзья? Нету у негодрузей, у которых можно было бы пристроиться, пока буря не пройдет стороной.Родственники? Была когда-то в Москве тетя Соня, к которой в свое время он иприбыл из Казани, но с тех пор прошло много лет, и, перестав нуждаться вматериальном вспомоществовании, племянник перестал к ней наведываться, может,уже и померла! Впрочем, скорее всего жива-здорова. Если бы перекинулась, мамаиз Казани давно бы написала.

Куда деваться-то?!. Куда уходить?! К тете Соне как-тонеловко.

— И чтобы духу твоего тут не было, и чтоб ты сдох где-нибудьна помойке! — ожесточенно бормотала жена. Она сгребала фотографии и как попалозапихивала их в конверт. — И к ребенку не смей подходить на пушечный выстрел!Увижу — убью! А снимочки мне пригодятся! В народном суде небось тоже людисудят, пускай они посмотрят, как папка со своей семьей обращается!

Его тошнило и хотелось умереть, чтобы не мучиться так ужсильно, и единственная мысль, шевелившаяся в голове быстрее, чем мельничныйжернов, была только об этих снимках.

Кто его подставил?! Кто выдал их с Натусей страшную тайну —начитавшись переводных романов, он именно так и думал: «страшная тайна»! Ктопосмел вторгнуться в самое сокровенное, что у него было?! Да еще подсунулфотографии жене! Она бы и знать ничего не знала и не догадывалась бы ни о чем!Все по карманам бы шарила, искала губную помаду или женские трусики, а его натаких вещах не поймаешь, он калач тертый!

Из-за такой ерунды — поганых фотографий! — вся жизнь пошлапрахом! Вся жизнь прахом пошла!..

— Проваливай! — прикрикнула опять жена. — И чтобы духутвоего здесь не было больше никогда! Посмей только нос сюда сунуть, и я тебя…

Коля Саньков в последний раз с сожалением оглянулся набутылку, с наполовину оторванной фольгой и почти отвинченной крышечкой,переступил через жену, ползавшую на коленях, и потащился в спальню.

Там был разгром и пахло «человечиной», как когда-то говорилата самая тетя Соня, — нечистым бельем, пылью, разобранной постелью, которуюдавно не меняли.

Коля открыл гардероб и, придерживая рукой голову, чтобысовсем не отвалилась, стал таскать оттуда какие-то вещи, смутно надеясь, чтоэто его, а не жены.

Что значит — убирайся? Что значит — пошел вон? Что он ей,собачка, что ли, которую можно вот просто так взять и выгнать!

Гора вещей на разгромленной постели все росла. Он косилсявоспаленным глазом и продолжал таскать.

Как нужно уходить от жен? Он понятия не имел. Наверно, всеэто следует сложить в сумку, только где ее взять? Где у них в квартире дорожныесумки? На антресолях, кажется, где еще они могут быть? Конечно, на антресолях,жена всегда оттуда достает, когда он едет в очередную командировку.