Убийство по Шекспиру - Лариса Соболева Страница 7

— Где помреж?

— Я здесь, Эра Лукьяновна, — опасливо выглянула из-за кулис кудряшка с бюстом. Кажется, появлением директрисы она была напугана больше, чем двумя трупами, не вставшими на поклон в конце спектакля. Она плаксиво выговорила сухими губами: — Ушаковы умерли. Оба. Сразу. Во время спектакля.

— Почему у тебя на спектакле умерли актеры?!! — взревела директриса.

Степа незаметно прыснул. Вопрос прозвучал глупо, но что не ляпнешь в состоянии аффекта! Хотя все равно смешно и глупо.

— Гражданка, не кричите, — и Микулин двинулся навстречу директрисе. — Все же в этом дворце два трупа.

— Вы кто? — встрепенулась грозная директриса.

— Микулин, капитан милиции и старший опергруппы, прибывшей на место происшествия, — представился тот. — Могу я узнать, кто вы?

— Директор театра Эра Лукьяновна, — отчеканила та.

— Очень хорошо. Тогда я бы хотел поговорить с вами.

— Идемте, — сказала Эра Лукьяновна и ступила на первую ступеньку, намереваясь сойти со сцены. В поле ее зрения попала администраторша, которая от свирепого взгляда директрисы попятилась. А Эра Лукьяновна напустилась на нее: — Не могла мне сразу сказать? Что, язык отсох?

— Я хотела вас подготовить… — буркнула администратор, накуксившись.

— Спасибо, подготовила! — съязвила директриса, буквально сползая со ступенек, так как боялась свалиться вниз, уж больно неудобно в столь почтенном возрасте спускаться на высоких шпильках со ступенек без перил.

Сидевший на первом ряду мужчинка соскользнул с места и услужливо подал ей руку. Спустившись, Эра Лукьяновна зашагала как фельдфебель — твердо и уверенно, чему теперь не мешали высокие каблуки. Микулин оглянулся на Степу, сделал знак рукой, мол, идем со мной.

Эра Лукьяновна привела их в свой кабинет, обставленный безвкусно, но дорого. Особенно бросились в глаза искусственные цветы, сразу напомнившие Заречному о гробах и покойниках. Директриса расположилась в директорском кресле за столом, предложив милиционерам диван напротив. В кабинет приплелся и мужчинка, но Микулин вежливо попросил его выйти.

— Это наш руководитель творческого состава, — сказала в защиту мужчинки директриса. Она словно дала понять: он не может быть лишним, ну никак не может.

— Прекрасно, — произнес Микулин, садясь на диван с ковровым покрывалом. — С ним мы обязательно побеседуем, но после.

— Подожди у себя, Юлик, — сдалась директриса, мужчинка гордо вышел. — Что будете пить? Водку, коньяк, виски, вино, шампанское?

— Ничего, — сказал Микулин, хотя ему ужасно хотелось выпить. Но в этом заведении, как показали события, пить опасно. — Мы при исполнении. Ответьте, сколько человек в труппе?

— Восемнадцать, из них пять дармоедов, — откровенно высказалась она.

— Каких дармоедов? — не понял Степа.

— Известно каких! — почему-то вспылила она. И в дальнейшем Эра Лукьяновна разговаривала так, будто с ней спорят, а она доказывает прописные истины кретинам. Эта манера общения была свойственна ей со всеми без исключения. Впрочем, исключения есть — вышестоящее начальство, с которым она предельно мила. — Это те, кто ничего не делает, но регулярно получает заработную плату и еще при этом недоволен.

Она бы с удовольствием продолжила распространяться по поводу дармоедов, но ее прервал Микулин:

— Значит, в сегодняшнем спектакле занята не вся труппа, так?

— Да, десять актеров и технический персонал.

— Я знаю, мне принесли программку.

Ее тонкие, подкрашенные брови взметнулись вверх, но Микулин не посчитал нужным объяснить, почему интересовался количественным составом труппы. А интерес не праздный, если кто-то из незанятых актеров был в театре во время спектакля, само собой, он попадает в круг подозреваемых. Микулин задал следующий вопрос:

— Какие отношения были между Ушаковыми?

— Хм! — Эра Лукьяновна передернула плечами. — Он ушел к другой. Эта другая — наша молодая актриса, она тоже была занята в спектакле. Играла служанку. Должна сказать, он был редким бабником, даже за мной ухлестывал.

«Ну, ты и загнула! — возмутился про себя Степа. — Такой видный мужик не станет ухлестывать за старой обезьяной. У тебя, бабушка, мания величия. А вот служанку я, убей, не помню».

— А она? Я имею в виду, как Ушакова реагировала на его уход?

— Брошенная женщина… — развела руками Эра Лукьяновна, мол, этим все сказано. — Знаете, ей уже было все-таки тридцать семь. Ролей давно не получала, ее выставили на сокращение…

— Кто выставил? — спросил Степа.

— Художественный совет, а профком утвердил. Я к этому не имею отношения, только подписываю приказ. В нашем театре художественный совет решает, кто нужен театру, а кто нет. А она всю свою отрицательную энергию направила против меня, представляете? Бегала в управление культуры, к мэру на прием и замам мэра — жаловалась, что я ее травлю. Смешно, честное слово. И никак не хотела в зеркало посмотреться. Мы не можем содержать богадельню, кто же тогда играть будет? На дворе уже капитализм, развиваются новые отношения. Люди должны перестраиваться, искать другие источники дохода, если не нужны предприятию, а не жаловаться по инстанциям…

Степа припомнил: «О покойниках либо хорошее, либо ничего». Циничная откровенность директрисы покоробила. Вспомнился и актер, тоже порядочный циник, но которого не привлекли к ответственности в свое время. Возможно, в театре засело скопище негодяев, тогда гибель актеров прямо на сцене не должна вызывать ни потрясения, ни удивления. Только в данном случае все же кто-то конкретный бросил яд в кувшин или в бокал, следовательно, привлечь к ответственности можно… нет, нужно!

— Я видел у вас на сцене много немолодых артистов… — начал было Степа.

— А я про что! — не дала закончить фразу директриса. — Вот из-за таких, как Ушакова, мы не можем взять молодых, ставки заняты. И не выпихнешь из театра, у нее, видишь ли, премии, заслуги, которые были когда-то…

— Положим, у нее сейчас ничего нет, — резко оборвал ее Степа. — А враги у них в театре были?

— Еще бы! Вы не знаете, что такое артисты! Это же… они из-за роли загрызть друг друга готовы. До моего прихода у них здесь одни склоки были. Меня и назначили сюда директором только потому, что возлагали определенные надежды. Если уж я не справлюсь, то с ними никто не справится. Тогда театр закрыли бы. А я его вывела из кризиса, при мне он зазвучал…

— С кем конфликтовали Ушаковы? — перебил ее Микулин.

— Я же вам объясняю. Актеры — люди очень странные, непредсказуемые, неуравновешенные. У них то один в друзьях, то другой. Завтра друг уже враг, а другом становится вчерашний враг. Это ж нонцес какой-то.

Помимо «нонцеса» Степу вообще поразила речь Эры Лукьяновны. Говорила она с произношением иностранки из ближнего зарубежья, плохо владеющей русским языком, и неправильно расставляя ударения. Речь никак не соответствовала должности директора русского театра. Подобные погрешности можно услышать на рынке, куда приезжают из приграничных селений крестьяне продать плоды своего труда, но в театре… просто «нонцес какой-то».