Убийства, в которые я влюблен - Эдвард Д. Хох Страница 6

Другой знаменитый режиссер, Франсуа Трюффо, «допрашивал» его в 1967-м 52 часа — и тоже потом написал книгу. Но первая биография — «Гений тьмы: жизнь Алфреда Хичкока» — появилась лишь в 1983 году: Дональд Спото, теолог и автор исследования Под названием «Искусство Алфреда Хичкока» (1976), нарушил табу, которое сам Мастер наложил на свои жизнеописания. Обожавший всяческие тайны, он и свою персону окружил атмосферой секретности. Зачем кому-то знать, что богатое воображение Хичкок питает собственными мечтами и страхами, но при этом понимает, что не одинок, что рядом с такими же, как он, происходит примерно то же, что миллионы его поклонников любят, ненавидят, дышат и умирают, не отдавая себе отчета в происходящем помимо их воли. Будни и праздники, смех и слезы, водевили и маленькие трагедии — полный репертуар. По Хичкоку, кстати, «драма — это сама жизнь, Только наиболее скучные ее эпизоды вырезаны».

Работая в индустрии развлечений, Мастер стал выразителем классической голливудской формулы успеха: используя возможности киноискусства, показывать обыкновенного человека в экстремальной обстановке. Постулат этот Хичкок, однако, развил и усовершенствовал; коммерческие его ленты становились произведениями искусства, ибо он пришел к пониманию того, что зрители вовсе не хотят, чтобы некий заурядный злодей, страшно гримасничая, с ходу бросался на них, демонстрируя свою кровожадность. «Они желают, — говорил он, — видеть нормального человека со всеми его слабостями». И он щедро предоставлял своим почитателям такую возможность. Строил оригинальные планы и соглашался работать по стандартным проектам — слыл лояльным работником американской кинопромышленности. И все-таки, говорит близкий друг Хичкока Сэмюэль Тейлор, «Голливуд никогда не знал по-настоящему этого великого художника. Весь цинизм „фабрики грез" в том, что кино там никогда не считалось искусством. Хич все это прекрасно понимал, но держал в себе, как же больно было сознавать такое… Но Голливуд продолжал делать из него своего придворного шута». Сказано сильно и точно. И такое положение не могло не угнетать, все меньше работ выходило из-под руки Мастера. Если в Англии в период 1925–1939 годов он поставил 23 фильма, а в США в 1939—1959-м — 24, не считая работ на телевидении, то за 20 последних лет его жизни (1960–1980) вышли на экраны лишь 6 картин. Две из них, по его собственному признанию — самые неудачные, явились порождением «холодной войны».

В «Разорванном занавесе» (1966), юбилейной, 50-й по счету ленте Хичкока, антикоммунистическая направленность и «реакционность» воззрений режиссера, казалось, не вызывали сомнений. Но нельзя пройти и мимо того факта, что автор, несмотря на все свое желание подладиться под существующую конъюнктуру, выполнить социальный заказ общества, которому это якобы нужно, был при всем том весьма далек от приверженности делу «святой борьбы с красными». В руках художника такого масштаба, если он верит в то, что делает, фильм мог бы стать серьезным пропагандистским оружием. Этого не произошло. Разочарованы были исполнители — Пол Ньюмен и Джули Эндрюс (и сегодня, много лет спустя, они говорят об участии в картине как о неудавшейся попытке понять великого режиссера), без восторгов приняли ленту зрители.

Весь следующий год Хичкок провел в затворничестве — он не хотел видеть даже родных. Его отшельничество (которое сравнивали с таинственным исчезновением в 1926 году знаменитой Агаты Кристи, об этой загадке до сих пор спорят исследователи ее творчества) породило множество слухов. Жена считала, что он мог не пережить такой кризис, депрессия и апатия выражались в формах крайних; она умоляла его агента и коллегу Лео Вассермана заинтересовать Хичкока новым проектом — иначе руки на себя наложит. Вассерман решил, что клин клином вышибают. Компания «Юниверсал» как раз искала режиссера для экранизации известного романа Леона Ури «Топаз», шпионской истории, разворачивавшейся вокруг событий карибского кризиса 1962 года. Эта работа и стала следующим и последним эпизодом в «политической карьере» Алфреда Хичкока. Новой славы фильм ему не принес, существенного влияния на уже составленное многомиллионное состояние оказать не мог, а вот по части рекламы лента эта стоит, пожалуй, особняком в голливудской эпопее Мастера. Кампания получилась шумной — в распоряжение Хича выделили самолет, в США он посетил 50 городов, принял участие в 93 телевизионных шоу, ответил на вопросы корреспондентов 21 радиопрограммы, дал более 100 интервью периодическим изданиям. Более того, была организована его поездка на… финско-советскую границу, он устремил свой взор туда — за «железный занавес», — где никогда не был. Чего же еще, куда больше.

После подобного непривычного рекламного марафона безумно устал. Да и посчитал, по зрелом размышлении, все это глупостью и суетой. Но заряд бодрости получил — вновь стал активен. В Канаде читал лекции на тему «Искусство и бизнес в кинопроизводстве», в Американском институте кино выступал перед слушателями семинара (просто любопытных набивалось в зал тоже немало) и рассказывал о своих теориях и фильмах, именно тогда четко определил разницу между работой «в стиле саспенс» и экранизацией детектива — истории, порождающие у зрителей и слушателей тревожное ожидание, рассчитываются в кинематографе и литературе на эмоциональном уровне, увлекательное действие с элементами приключений — на уровне интеллектуальном. Но и то и другое, не забывал добавить он, замешано на том, что «в каждом из нас сидит дьявол»…

Сам в это время с увлечением читал посредственный роман Артура Ла Берна «До свидания, Пиккадилли, прощай, Лестер-сквер». События разворачивались как на одной из главных улиц центральной части Лондона, так и на знаменитой площади в Уэст-Энде, в старину считавшейся излюбленным местом для дуэлей, а затем ставшей частью фешенебельного района английской столицы, где расположено много кинотеатров, театров и ресторанов. Именно здесь будут проходить съемки его следующей картины «Исступление» о респектабельном сексуальном маньяке-душегубе. (В молодости, кстати, Хичкок любил посещать музей Скотленд-Ярда, где его больше всего интересовали «описания техники удушения», — пристрастие к этому питал необъяснимое.) Бульварный роман в дешевой бумажной обложке обрел черты написанного в увлекательной форме и лучших традициях саспенса исследования в манере Эриха Фромма и других представителей неофрейдизма, направления в современной философии и психологии, получившего широкое распространение в США. Интересно отметить, что в работе над сценарием фильма едва не согласился принять участие сам В. В. Набоков; лишь после долгих переговоров с Хичкоком знаменитый писатель все-таки отказался вновь попробовать свои силы в кинематографе, хотя экранизация Стэнли Кубриком «Лолиты» (1962) принесла удовлетворение.

Хичкока в новом герое волновало «социальное бессознательное», его существование рассматривалось как миф, иллюзия, не больше, а сама личность — лишь как некое связующее звено между искаженными или фантастическими образами. Действие, однако, происходило не в закрытых экспериментальных лабораториях, но в процессе реального социального общения, попросту говоря — на улице. И оттого миллионы непросвещенных, никогда не слышавших ни об основоположнике психоанализа Фрейде, ни о неофрейдистах Хорни и Салливане или Фромме, гурьбой повалили в кинозалы, где Хичкок вновь демонстрировал свое искусство общения с массами.