Осколки ледяной души - Галина Владимировна Романова Страница 6

— Алло… — Язык совершенно не ворочался, плотно прилегая к небу, будто приклеенный, в голове вообще творилось что-то невообразимое. — Алло, слушаю вас, черт возьми!..

В трубке посопели с минуту, затем отчетливо шмыгнули носом, а затем раздалось робкое:

— Здрасте, это я, Татьяна… Верещагина Татьяна.

— А-аа, это ты! Привет!.. — чуть приоткрыв глаза, ровно настолько, чтобы отыскать поставленный с вечера на тумбочку стакан с разведенным в воде аспирином, Степан с шумом выдохнул. — Который час?

— Восемь, — прошелестела в ответ Верещагина (черти бы ее побрали!) и тут же поспешила уточнить:

— Восемь утра… Суббота… — И уж совсем не к месту добавила:

— Семнадцатое сентября.

Дура, оскорбился до глубины души Степан.

Как есть дура, круглая дура! Отыскал прищуренными глазками стакан. Дотянулся до него и с жадностью выпил. Потом перевел взгляд на часы и засек время. Минут через десять должно стать легче. Он знал это доподлинно, потому как проделывал подобную процедуру не раз. Как не раз зарекался не напиваться до такого свинячьего состояния, в котором пребывал накануне.

Хотя повод был более чем достойный.

Вчера вечером проставлялся старый друг Кирюха, обмывая очередную свою помолвку. Проставлялся с такой щедростью, на которую прежде не приходилось и рассчитывать. И вот вам результат — жуткое, омерзительное похмелье.

А начиналось-то ведь все как всегда — вполне прилично. Прилично до раздражающей нервы и скулы зевоты.

Они все — жених, невеста, ее и его родители, его и ее друг с подругой — встретились в ресторане. Посидели, поговорили. Чинно поговорили, правильно, приглушенно посмеивались над приличными шутками. Немного потоптались на танцевальном пятачке, танцуя все больше под медленные композиции, чтобы тоже все было прилично — без взбрыкивания ногами и потных подмышек. Потом погуляли по набережной. Развезли всех по домам: его и ее маму с папой, оставили дома невесту, доставили по месту жительства подругу невесты.

И все… Дальше понеслось… Дальше началось такое…

Степан брезгливо поморщился, вспомнив необузданный секс с барменшей прямо в подворотне у бара, в котором они с Кирюхой доходили до конечной кондиции. Он бы лично, может, и не стал с ней ничего такого, кабы не друг. Искуситель еще тот, черти бы его побрали!

— Степа! — зашептал он ему на ухо, когда девочка пару раз стрельнула в их сторону жарким обещающим взглядом. — Смотри, какая телка задурелая! Это же твой типаж, Степка! Давай, мочи ее!

— Что, прямо здесь, что ли?! — Степан еще, помнится, огляделся по сторонам.

Невзирая на поздний час (вернее, на ранний — было уже четыре утра), посетителей в баре было немало. Представить себе, как он сдирает с девчонки ее крохотную юбчонку и трусики в ниточку, даже в его состоянии было как-то затруднительно.

— Ты че, Кирюха! — ухмыльнулся тогда Степан, но пристально и детально принялся рассматривать барменшу. — Тут народу тьма. Как я могу?

— Да ладно тебе париться! Э-эх, кабы не моя женитьба, я бы ее… — Кирюха мечтательно закатил глаза. — Я бы ее прямо на этой стойке…

Было ясно, что друг его откровенно подначивает.

Конечно, не стал бы он иметь секс с барменшей прямо на стойке — это раз.

А два — это то, что ни один из трех предыдущих браков не был ему препятствием на пути к желанному телу. Степан ему так прямо об этом и сказал.

— Не, Степ! На этот раз все серьезно! — печально пробубнил Кирилл, как, впрочем, заявлял и в предыдущие три раза. — Нюся… Она такая вся…

— Какая она, твоя Нюся? — фыркнул недоверчиво Степан.

Последний выбор друга, если честно, поставил его в конкретный тупик. Анна — так звали четвертую по счету невесту Кирилла — была тщедушна телом, непривлекательна лицом и патриархальна взглядами, будто пыльный пергаментный свиток на библиотечной полке. Увидев Нюсю впервые и послушав ее минут двадцать, Степан еле удержался от того, чтобы не схватить друга за шиворот и не утащить его от нее куда подальше. Но сдержался. Выбор друга — дело святое. Нравится — пускай себе женится. Вопрос — надолго ли — в этот раз также повис в воздухе…

— Нюся, она такая правильная, знаешь! — воскликнул Кирилл, правда, без былого восторга, что наличествовал в его голосе еще пару месяцев назад.

— Догадываюсь, — сдержанно согласился Степан, во всю семафоря глазами девчонке за стойкой. — И что?

— Вот я и хочу, чтобы детей мне родила именно она! Она и воспитать их сможет как положено. И я всегда могу быть уверен в том, что… — И вот тут Кирюху прорвало, и он как заорет:

— Что эта моль никогда не приведет в мой дом мужика, как сука моя Верка! Что она натянет на себя ночную байковую рубаху-саркофаг и будет сидеть и ждать меня! Каким бы и во сколько бы я ни пришел!..

— Не факт, — вяло возразил Степан, изо всех сил жалея запутавшегося друга. И чтобы хоть как-то скрасить испорченное настроение, он вдруг брякнул:

— Ну что, дружище, ты и в самом деле хочешь, чтобы я трахнул эту куколку?

— Ну! — Кирюха мгновенно оживился. — Это же твой типаж, брат! Такие сиськи, ноги, задница! И одета она так…

Одета барменша была так себе. То есть почти совсем не одета. Крохотная юбочка, майка на тонких бретельках, ну и еще босоножки. Лифчика на даме не было, и грудь четвертого размера призывно колыхалась над стойкой, ощетинившись в сторону друзей твердыми сосками. Ножищи были длиннющими и гладкими.