Пять шагов по облакам - Татьяна Устинова Страница 4

По ночам стреляли не только в горах, но и в городах, наблокпостах взрывали заминированные машины, как будто сами по себе вдругнаходились склады с оружием, которого хватило бы на то, чтобы вооружить дозубов армию небольшого, но амбициозного государства.

И все это было так привычно, так невыносимо скучно, чтожурналисты почти зевали, когда рассказывали про институт, «гостеприимнораспахнувший» двери. К взрывам в метро все тоже быстро привыкли, как и к тому,что вдруг повсеместно стали гореть дома — а куда же им деваться, они свой векотжили, а два века не протянешь!.. Ремонтировать их было не на что — весьручеек уходил на усыпление гидры, — новые строить тем более не на что, иплачущие люди в платках и мятых ночных рубахах, в несколько часов потерявшиевсе, вызывали только минутное сочувствие, не больше.

Беспризорники заполонили вокзалы и рынки, и о том, что нынчеих почему-то развелось еще больше, чем во время Гражданской войны, тожеговорилось стыдливо и негромко, словно никто в этом не виноват, да и особенногоничего нет. Подумаешь — беспризорные дети в официально невоюющей стране, а чтотут такого?! Бомжи с наступлением весны вылезли из теплотрасс и подвалов насвежий воздух, в скверики и парки, и теперь дети в ярких комбинезонах, которыхвели за руку мамы, старательно обходили спящих на газетах, обросших сивымибородами мужчин и краснолицых женщин в свалявшихся шапках.

Зато повсеместно открывали залы игровых автоматов и игорныеклубы, вокруг которых толпились немытые подростки с лихорадочными губами иглазами. Держава прогуливала дармовые нефтяные доллары и в ус не дула, и всепонимали, что вот-вот всему настанет конец.

Те, кто еще несколько лет назад так рвался к власти, такспешил, так ратовал за народ и процветание, дорвались, передушили конкурентов ис азартом и жадностью дорвавшихся стали хватать, тянуть, грести, волочить,красть, рассовывать по карманам и счетам. От них не было спасения. Они ничегоне видели вокруг, они жадничали и давились, но остановиться не могли — время ихподжимало, время! На следующих выборах на смену им придут другие и передушатнынешних, тех, кто не успеет убежать, и припадут к кормушке, и начнут хватать,грести, рассовывать по счетам и карманам. Самые разумные, насосавшись,отваливались, как пиявки, и, рыгая и ковыряя в зубах, отправлялись «на покой» —в тихие спокойные страны, где продаются особняки и футбольные клубы, а такжеострова с народцем, яхты и лагуны, и располагались там уже навсегда, надежно,основательно, с достоинством и благожелательным взглядом на мир.

Журналистам было скучно. Невыносимо скучно. Писать не о чеми снимать нечего.

В прошлом году от летней сонной скуки напали вдруг нанекоего эстрадного деятеля, который, тоже от скуки, облаял на пресс-конференциинекую журналистку — можно подумать, что он первый облаял или последний!..Скандал вышел на всю страну, и вся страна была всерьез озабочена этим вопросом,и заговорили даже о «возрождающемся национальном достоинстве», в том смысле,что это самое достоинство и попрал эстрадный деятель. Суд присудил деятелюизвиниться, и тот извинялся и каялся, и опять на всю страну разбирались, отдуши он покаялся или нет, и сочувствовали оскорбленной, и вспоминали сумилением, что вот в былые времена мужчины женщин не оскорбляли и в ихприсутствии не садились даже, не то что уж матом крыть! Оскорбленнаяпрославилась, а деятель приуныл, и журналисты написали, что хамить никому непозволено!..

Потом все опять встрепенулись и навострились, как морскиеконьки. Говорят, что морской конек большую часть жизни проводит почти что вспячке и только время от времени, подчиняясь загадочному биологическому ритму,вдруг пробуждается и летит без разбора невесть куда.

Некий скромный министр из ничего не означающего министерствас бухты-барахты принялся крушить чужие особняки и дачи — бороться за сохранениеприроды. Толком никто не знал, сколько именно особняков он сокрушил, и сокрушилли вообще, и чьи, но выглядел министр внушительно. Брови сдвигал строго иговорил министерским голосом: «Мы не позволим!» Пока разбирались, чьи дачисокрушать первыми — политиков, или артистов, или обыкновенных обывателей, — вцентре Москвы порубили пару чахлых сквериков и тройку детских площадок. Всквериках заложили небоскребы, а на площадках — гаражи, — а что делать,мегаполис растет, развивается, приезжих селить некуда, только в небоскребы!Перепуганные жители соседних домой выдвинулись с плакатиками и нарисованными отруки транспарантами — не надо, мол, небоскребов, у нас солнца и так нет,сплошная загазованность и нарушение норм освещенности, но министру в это времябыло некогда. Он воевал с не ведомыми никому дачниками.

Но и эта тема наскучила — очень скоро. Морской конек впал вспячку и пробудился только от того, что папа римский плохо себя почувствовал. Встране, где религию отменили несколько десятилетий назад, причем основательноотменили, со скидыванием крестов и расстрелом духовенства, здоровье папы стало,разумеется, темой номер один — а как же иначе?! Некоторое время гадали, помретили не помрет, и с удивлением показывали людей по всему миру, которые искреннеза этого самого папу переживали, некоторые даже плакали. Папа балансировалмежду жизнью и смертью, и это тоже быстро надоело — ну а дальше что?!

Ну совсем ничего, ну что же делать-то?!

Вольнодумные каналы все позакрывали еще сто лет назад,вольнодумных журналистов, которые утверждали, что войну надо заканчивать ибюджетникам платить, отправили на вольные хлеба, а немногочисленные оставшиесяосторожничали и боязливо жались. Шут ее знает, свободу эту!.. Сегодня свобода,а завтра Тишина Матросская, кому она нужна такая?

Вокруг было липко и влажно, и как-то невыносимо, как бывает,когда туча уже сожрала горизонт и подбирается все ближе и ближе, и внутри еевсе наливается лиловым и черным, и ветер крутит песчаные вихри, и оттуда,издалека, тянет холодом и чувством опасности, и все еще непонятно, что там —дождь или смерч?..

Эта туча — будущие президентские выборы — никому не давалапокоя, все косились на нее, понимая, что она уже близко, вот-вот подойдет, иостались последние, самые последние дни, когда можно жить, делая вид, что еенет.

Валерия Алексеевна Любанова, главный редактор газеты «Властьи Деньги», видела ее так хорошо, как будто рассматривала в тысячекратныйбинокль.

Ее завтрашняя встреча с предполагаемым кандидатом — первыйраскат грома, вывалившегося из лилового брюха.

Она поняла, что уже давно молчит, думая о своем, толькокогда Саша Константинов осторожно позвал ее:

— Ле-ера! Ты где?

Она услыхала и словно моментально проснулась:

— Прошу прощения, я задумалась.

— Да мы поняли уже! — Полянский улыбнулся. — Лер, нашисепаратные переговоры с Садовниковым всем известны.

— И что?