Три четверти его души - Чингиз Абдуллаев

Четверо мужчин устроились за обычным канцелярским столом.Тому, кто расположился в кресле, было удобнее всех. Он мог вытянуть ноги ивообще чувствовать себя достаточно комфортно. Остальные трое сидели, поджимаяноги под стулья, так как форма канцелярского стола в полицейском комиссариатеФлоренции не была приспособлена для таких посиделок. Кто-то отодвинулся отстола, кто-то повернулся к нему боком. Но суть была не в этом. Мужчинампредстояло сделать трудный выбор…

Несколько часов назад дождливой ночью на трассе Болонья —Верона погиб сообщник убийцы Тимоти Хопкинс: его автомобиль перевернулся ивылетел в овраг. Тщательно разработанный план поимки преступника сорвался. Натрассе, перекрыв ее, автомобиль Хопкинса ждали сотрудники полиции. Но в этухолодную весну на Апеннинах выпало много снега, и шоссе Болонья — Падуявременно закрыли для проезда. Преступник воспользовался другой дорогой, котораястала для него роковой.

Лица мужчин, сидящих за столом, выражали крайнюю степеньусталости и разочарования. Все понимали, что времени у них почти нет. Сейчас, впятом часу утра, им предстояло определиться с планом действий на сегодняшнийдень. Убийца, который в последнее время так ловко от них ускользал, пожелалвстретиться с офицером полиции Луизой Фелачи, назначив ей свидание в Венеции.Отчасти в этом были виноваты и сами эксперты. Они сознательно провоцировалиманьяка, рассчитывая, что он обнаружит себя или в Риме, или во Флоренции. Но оноказался хитрее и опаснее, чем они полагали. И вот теперь выразил желаниеувидеться с офицером полиции на площади Святого Марка, в этой «самой большойгостиной Европы», как называл ее Наполеон Бонапарт, где в постоянномногочисленной толпе туристов практически невозможно организовать засаду.

Все понимали, как опасно и неразумно подставлять молодуюженщину. Но одновременно каждый сознавал, что сейчас — это единственный шанспопытаться вычислить и поймать преступника.

Комиссар Террачини, мрачный, постаревший, с воспаленными,красными от бессонницы глазами и серым обмякшим лицом, беспрерывно курил, ипепельница, стоящая перед ним, уже давно была переполнена окурками. Восседая воглаве стола, формально он руководил операцией, хотя после чувствительныхпоражений в Риме и во Флоренции не хотел и не мог принимать решениясамостоятельно. Казалось, автомобильная авария с Хопкинсом стала последнимударом по его самолюбию.

Рядом с ним дымил трубкой комиссар Дезире Брюлей. Его лицо,словно высеченное из камня, выглядело мрачной маской, которую он забыл снять.Брюлей, сознавая, как тяжело его итальянскому коллеге, не собиралсяподсказывать Террачини, какое решение ему нужно принять. Однако и чего-то ждатьу них тоже не было возможности. Через час-полтора начнет светать, а им ещепредстоит перебраться в Венецию, где должен быть сыгран следующий акт этой затянувшейсятрагедии. Напротив Террачини расположился Вирджил Даббс, сотрудник ФБР,прибывший для координации действий его службы с Интерполом. АфроамериканецДаббс считался прекрасным аналитиком, на его счету были десятки разоблаченныхсерийных убийц и маньяков. Однако с такими преступлениями, расследованиемкоторых они сейчас занимались, ему еще не приходилось сталкиваться ни вАмерике, ни в Европе. Кроме того, он отдавал себе отчет, что начатая по егопредложению игра оказалась слишком опасной. Офицер полиции Фелачи в полномсмысле этого слова рисковала жизнью. Поэтому, глядя на Террачини, он молчал,предоставив итальянцу право решать за всех.

И наконец, четвертым в этой комнате и за этим столом былДронго — сорокапятилетний мужчина высокого роста, лысоватый, обладавшийзапоминающейся внешностью, с большим лбом, темными проницательными глазами,волевым подбородком. О его пристрастиях знала вся Европа, о его аналитическихспособностях ходили легенды. Несколько лет назад в Лондоне он был торжественнопринят в клуб самых известных сыщиков современности, но, несмотря на это,считал своими учителями комиссара Дезире Брюлея, частного детектива МишеляДоула и уехавшего в данный момент в Египет Фредерика Миллера. Очевидно, умениепризнавать авторитет других — одна из важнейших составляющих человеческогоразума вообще и профессиональной корпоративной этики в частности.

Четверо мужчин, казалось, уже со всех сторон обсудилипредстоящую встречу Фелачи с неизвестным убийцей, понимая и ее важность, иопасность. Однако было еще одно обстоятельство, о котором все знали, ностарались не упоминать в своих рассуждениях. Луиза Фелачи нравилась одному изних. И его увлечение оказалось взаимным. Более того, мужчина и женщина,несмотря на напряженную обстановку последних дней, смогли несколько развстретиться.

Этим мужчиной был Дронго. Остальные трое, сидящие сейчас сним за одним столом, представляли, как ему тяжело согласиться на встречу ЛуизыФелачи с убийцей. Но все слова уже были сказаны. Часы показывали около пятиутра.

— Итак, мы должны решить, — произнес Террачини и сненавистью раздавил в пепельнице очередной окурок.

— Не люблю это делать за других, — мрачнопризнался Брюлей. — Мне всегда легче, когда решение принимают самисотрудники.

— Она уже сказала нам о своем желании, — напомнилДаббс.

Дронго подумал, что американцы в таких вопросах бываютбесчувственными. Или они меньше, чем европейцы, ценят человеческую жизнь? Нет.Конечно, нет. Просто они привыкли уважать профессионалов. Если офицер полицииЛуиза Фелачи заявила, что она готова пойти на встречу, значит, она принялаответственное решение и теперь сама за него отвечает. Даббс с самого началасчитал, что убийцу нужно заманить в ловушку, подставив ему возможную жертву.Дронго молчал. Он помнил свою стычку с Луизой накануне и не хотел ничегоговорить. Но решение нужно было принимать без промедления, чтобы успетьрасставить переодетых офицеров полиции вокруг площади.