Алмазная колесница - Борис Акунин Страница 32

— Моё дело подневольное… Пожалейте… до пенсии годиквсего… — сразу капитулировал абориген.

— Эй, милейший, не глупите! — крикнул, высовываясьиз-за ящиков, Фандорин. — Деваться вам все равно некуда. Бросайте ору…

Чего он никак не ожидал — что объект выстрелит, даженедослушав.

Инженер едва успел присесть, пуля свистнула над самойголовой.

— Ах ты, паскуда! — раздался возмущённый крикдлинноусого, которого диверсант назвал «Лукичом».

Снова громыхнуло. Слились два голоса — один застонал, второйвзвизгнул.

Эраст Петрович подполз к краю штабеля, выглянул.

Дело приняло совсем скверный оборот.

Матвей засел в углу, выставив вперёд руку с револьвером.Лукич лежал на полу, шаря по груди окровавленными пальцами. Владимирскийпочтовик визжал, закрыв лицо руками.

В мертвенном свете электрической лампы покачивался сизоватыйпороховой дым.

Из позиции, которую занимал Фандорин, подстрелить мерзавцабыло проще простого, но он нужен был живой и желательно малопомятый. ПоэтомуЭраст Петрович высунул руку с «браунингом» и послал две пули в стенку, поправееобъекта.

Тот, как и следовало, ретировался из угла за штабелькартонных коробок.

Не переставая стрелять (три, четыре, пять, шесть, семь),инженер вскочил, с разбегу налетел всем корпусом на коробки — те обрушились,завалив спрятавшегося за ними человека.

Дальнейшее было делом двух секунд.

Эраст Петрович схватил торчащую ногу в яловом сапоге,выдернул диверсанта на Божий (то бишь, электрический) свет и стукнул ребромладони повыше ключицы.

Один есть.

Теперь нужно было добыть второго, очкастого, что забралбумажные свёртки.

Только вот как его найти? И вообще, в поезде ли он?

* * *

Но искать очкастого не пришлось — нашёлся сам.

Когда Эраст Петрович откинул засов и распахнул тяжёлую дверьвагона, первое, что он увидел — бегущих по платформе людей, услышал испуганныекрики, женский визг.

Возле почтового вагона стоял бледный ротмистр Ленц и вёлсебя странно: вместо того чтоб смотреть на инженера, только что подвергшегосясмертельной опасности, жандарм то и дело косился куда-то вбок.

— Принимайте, — сказал Фандорин, подтаскивая ккраю ещё не очухавшегося диверсанта. — И носилки сюда, здесьраненый. — Кивнул на мечущуюся публику. — Из-за пальбыпереполошились?

— Никак нет. Беда, господин инженер. Едва выстрелыпослышались, я со своими на перрон выскочил, думал вам на помощь… Как вдруг вониз того вагона (Ленц показал в сторону) вопль, бешеный: «Живым не дамся!» Иначалось…

Двое жандармов поволокли арестованного Матвея, а ЭрастПетрович спрыгнул на перрон и посмотрел в указанном направлении.

Увидел зелёный, третьеклассный вагон, возле которого не былони души — лишь за опущенными стёклами мелькали белые лица с разинутыми ртами.

— У него револьвер. И бомба, — торопливорапортовал Ленц. — Верно, подумал, что это мы его брать выскочили… Отобралу кондуктора ключи, запер вагон с обеих сторон. Там внутри человек сорок.Кричит: «Только суньтесь — всех подорву!»

И в самом деле, из вагона донёсся истошный крик:

— Назад!!! Кто шевельнётся — взрываю всех к черрртовойматери!

— Однако до сих пор не взорвал, — задумчивопроизнёс инженер. — Хотя возможность имел. Вот что, ротмистр: срочно всеящики из почтового вагона вынести. После разберёмся, какие из них наши. Нести ссоблюдением всех мер осторожности. Если сдетонирует, будете после новый вокзалстроить. То есть уже не вы, конечно, — д-другие. За мной не соваться. Ясам.

Пригнувшись, Эраст Петрович побежал вдоль состава.Остановился у окна, из которого давеча грозились «взорвать всех к чёртовойматери». Оно, единственное, было до половины открыто.

Инженер деликатно постучал по стенке: тук-тук-тук.

— Кто там? — откликнулся удивлённый голос.

— Инженер Фандорин. Позволите войти?

— Зачем это?

— Хотелось бы п-поговорить.

— Так я же сейчас тут всё подорву, — недоуменносказал голос. — Вы что, не слышали? И потом, как вы войдёте? Дверь я ни зачто не открою.

— Это ничего, не беспокойтесь. Я через окошко, вытолько не стреляйте.

Ловко подтянувшись, Эраст Петрович просунулся в окно доплеч, немного обождал, чтобы бомбист получше рассмотрел его почтенные седины, илишь после этого медленно, очень медленно забрался в вагон.

Дело было швах: револьвер очкастый сунул за пояс, а в рукахдержал чёрный свёрток, причём пальцы запустил внутрь — надо думать, сжималстеклянный взрыватель. Чуть надавит — и мина жахнет, а от неё взорвутсяостальные семь. Вон они, на верхней полке, под мешковиной.

— Вы не похожи на инженера, — сказал бледный каксмерть юноша, разглядывая пыльную одежду мнимого грузчика.

— Вы тоже не похожи на п-пролетария, — парировалЭраст Петрович.

Вагон был бескупейный, он прдставлял собой длинный проход сдеревянными скамейками по обе стороны. В отличие от галдящей перронной публики,заложники сидели тихо — чувствовали близость смерти. Лишь откуда-то донёссяженский голос, слезливо бормочущий молитву.

— Тихо ты, идиотка, сейчас подорву! — крикнулюноша страшным басом, и молитва оборвалась.

Опасен, крайне опасен, определил Фандорин, заглянув врасширенные глаза террориста. Не красуется, не истерику закатывает — в самомделе взорвёт.

— Из-за чего задержка? — спросил Эраст Петрович.

— А?

— Я же вижу: вы смерти не боитесь. Тогда чего тянете?Почему не раздавите взрыватель? Что-то держит вас. Что?

— Вы странный. — Очкастый облизнул белыегубы. — Но вы правы… Всё не так. Всё должно было не так… Задёшевопропадаю. Обидно. И она десять тысяч не получит…

— Кто, ваша мать? От кого не получит, от японцев?

— Да какая мать! — сердито дёрнулся юноша. —Ах, как славно было придумано! Она бы ломала голову: кто, откуда? А потомдогадалась бы и благословила мою память. Россия прокляла бы, а она быблагословила!

— Та, которую вы любите? — кивнул Фандорин,начиная догадываться. — Она несчастна, несвободна, эти деньги спасли быеё, позволили начать новую жизнь?