Алмазная колесница - Борис Акунин Страница 31

— Из образованных. Очкастый, волосья до плеч,бородёнка, как у дьячка. Рабочий или ремесленник разве такой бывает. И ещёхворый он. Лицо белое и всё поперхивал, платком губы тёр.

Второй получатель, явившийся через несколько минут послеочкастого, заинтересовал инженера ещё больше — тут наметилась явная зацепка.

Человек, унёсший три дощатых ящика, был одет в формужелезнодорожного почтовика! Тут приёмщик ошибиться не мог — не первый годслужил в ведомстве путей сообщения.

Усатый, скуластое лицо, лет средних. На боку у получателявисела кобура, а это означало, что он сопровождает почтовый вагон, где, какизвестно, перевозят и денежные суммы, и ценные посылки.

Уже предчувствуя удачу, но подавляя это опасное настроение,Фандорин спросил у подполковника Данилова, только что прибывшего к меступроисшествия:

— В последние двадцать минут, после половины шестого,поезда отправлялись?

— Так точно, харбинский. Десять минут, как отошёл.

— Там они, голубчики. Оба, — уверенно заявилинженер.

Подполковник засомневался:

— А может, в город вернулись? Или следующего,павелецкого ждут? Он в шесть двадцать пять.

— Нет. Неслучайно они явились почти в одно и то жевремя, с интервалом в несколько минут. Это раз. И, учтите, в какое время — нарассвете. Что на вокзале примечательного в шестом часу утра кроме отправленияхарбинского поезда? Это два. Ну и, конечно, третье. — Голос инженерапосуровел. — На что диверсантам п-павелецкий поезд? Что они будут напавелецкой ветке взрывать — сено-солому и редиску-морковку? Нет, наши фигурантыуехали на харбинском.

— Дать телеграмму, чтоб остановили состав?

— Ни в коем случае. Там мелинит. Кто их знает, что этоза люди. Заподозрят неладное — могут п-подорвать. Никаких задержек, никакихнеурочных остановок. Мелинитчики и так настороже, нервничают. Скажите лучше,где первая остановка по расписанию?

— Это курьерский. Стало быть, остановится только воВладимире. Сейчас посмотрю расписание… В девять тридцать.

* * *

Мощный паровоз, срочно снаряжённый Даниловым, нагналхарбинца на границе Московской губернии и далее сохранял верстовую дистанцию,которую сократил лишь перед самым Владимиром.

Всего с минутным опозданием влетел на соседний путь.Фандорин спрыгнул на платформу, не дожидаясь, пока локомотив остановится.Курьерский стоял на станции десять минут, так что каждый миг был дорог.

Инженера встречал ротмистр Ленц, начальник Владимирскогожелезнодорожно-жандармского отделения, подробно проинструктированный обо всемпо телефону. Он диковато взглянул на фандоринский маскарад (засаленная тужурка,седые усы и брови, виски тоже седые, но их подкрашивать не пришлось), вытерплатком распаренную лысину, но вопросов задавать не стал:

— Всё готово. Прошу.

О дальнейшем докладывал уже на бегу, поспевая за ЭрастомПетровичем:

— Тележка ждёт. Личный состав собран. Не высовываются,как велено…

Станционный почтовик, посвящённый в суть дела, топталсявозле тележки, нагруженной коореспонденцией, и, судя по меловому оттенку лица,здорово трусил. Комната была набита голубыми мундирами — все жандармы сидели накорточках, да ещё пригибали головы. Это чтобы не увидели с перрона, через окно,понял Фандорин.

Улыбнулся почтовому служащему:

— Спокойней, спокойней, ничего особенного не случится.

Взялся за ручки, выкатил тележку на перрон.

— Семь минут, — прошептал ему вслед ротмистр. Изпочтового вагона, прицепленного сразу за паровозом, высовывался человек в синейкуртке.

— Спишь, Владимир? — сердито закричал он. —Что тянете?

Длинноусый, средних лет. Скуластый? Пожалуй, — прикинулЭраст Петрович и снова прошептал напарнику:

— Да не дрожите вы. Зевайте, вы чуть не проспали.

— Вот… Сморило… Вторые сутки на дежурстве, —лепетал владимирец, старательно зевая и потягиваясь.

Ряженый инженер тем временем быстро кидал в открытую дверьпочту, а сам примеривался — не обхватить ли длинноусого за пояс, не швырнуть лина перрон? Уж чего проще.

Решил повременить — проверить, здесь ли три дощатых ящикаразмером 15x10x10 дюймов.

И правильно сделал, что повременил.

Поднялся в вагон, принялся раскладывать владимирскую почтуна три кучи: письма, посылки, бандероли.

Внутри был самый настоящий лабиринт из уложенных штабелямимешков, коробок и ящиков.

Эраст Петрович прошёлся вдоль одного ряда, потом вдольдругого, но знакомого багажа не увидел.

— Чего гуляешь? — рявкнули на него из тёмногопрохода. — Живей пошевеливайся! Мешки вон туда, квадратные — туда.Новенький, что ли?

Вот так сюрприз: второй почтальон, тоже лет сорока,скуластый и с усами. Который из них? Жаль, нельзя было прихватить с собойприёмщика из камеры хранения…

— Новенький, — прогудел Фандорин простуженнымбасом.

— А по виду старенький.

Второй почтовик подошёл к первому, встал рядом. У обоих напоясе висело по кобуре с «наганом».

— Чего руки-то трясутся, погулял вчера? — спросилвторой у владимирца.

— Маленько погулял…

— Ты ж говорил, вторые сутки на дежурстве? —удивился первый, длинноусый.

Второй высунулся из двери, посмотрел на станционное здание.

«Который из них? — пытался угадать Фандорин, быстроскользя вдоль штабелей. — Или оба не те? Где ящики, с мелинитом?»

Вдруг оглушительно лязгнуло — это второй почтальон захлопнулдверь и задвинул засов.

— Ты чего, Матвей? — удивился длинноусый. Матвейощерил жёлтые зубы, щёлкнул взведённым курком:

— Да уж знаю чего! Три синие фуражки в окне, и все сюдапялятся! У меня нюх!

Неимоверное облегчение — вот чувство, которое Эраст Петровичиспытал в эту минуту. Значит, не зря брови и усы свинцовыми белилами мазал, незря три часа паровозной копотью дышал.

— Матвей, ты что, сдурел? — не мог взять в толкдлинноусый, моргая на блестящее дуло.

Владимирец — тот сразу сообразил, вжался спиной в стенку.

— Тихо, Лукич. Не суйся. А ты, тля, говори: грузчиктвой из сыскарей? Убью! — Объект схватил местного за ворот.