Плоды страсти - Даниэль Пеннак Страница 30

Терезы дома не оказалось.

Я приготовил себе кофе и позвонил Жервезе в «Плоды страсти». Ничего утешительного она сказать мне, увы, не могла. По словам Силистри, Тереза медленно, но верно тонула под грузом улик. Она так и не выдала имя, которое могло стать ее стопроцентным алиби, а ее веселое настроение воспринималось теперь полицией как откровенный цинизм. Заместитель прокурора Жюаль начал также подозревать ее в том, что она сама подожгла автоприцеп.

– Что?

– Я передаю тебе слова Силистри: он сообщил мне об этом по телефону.

– С какой стати ей поджигать свой автоприцеп?

– Из ревности, Бенжамен, чтобы избавиться от соперницы.

– Соперницы? Какой соперницы?

В том-то все и дело. Полиция совершила серьезную оплошность, отдав распоряжение кремировать тело погибшей в том пожаре женщины. Ведь все были убеждены, что сгорела Тереза… И теперь уже нет никакой возможности опознать тело. А тут как раз обнаружилась одна любопытная деталь: во время следствия, которое Титюс и Силистри вели по делу Мари-Кольбера, они захотели допросить золовку финансового инспектора, вдову Шарля-Анри, повешенного. Результат: им так и не удалось ее найти. Она словно сквозь землю провалилась. Как раз накануне трагических событий.

– А знаешь, что Тереза отвечает на вопрос, подозревала ли она о связи между Мари-Кольбером и этой женщиной?

Что же ты ответила, Тереза, боже мой, что же ты им такое ответила?

– Она отвечает, что отказывается отвечать, что даже если эта связь и существовала, то эта тайна принадлежит Мари-Кольберу и той женщине, что интимные отношения – последняя ценность, которая осталась у человека, и что не стоит рассчитывать на то, что она нарушит тайну интимных отношений.

О Тереза!.. Тереза… Тереза с ее принципами… Тереза с ее разумом… Словно на допросе требовался ее разум! Словно допрашиваемые во время допроса должны читать мораль допрашивающим!

Заместитель прокурора Жюаль склоняется к тому, что Тереза сначала назначила свидание своей свояченице, чтобы сжечь ту живьем, после чего отправилась сводить счеты с Мари-Кольбером.

– Что дает нам два убийства вместо одного?

– Да, два умышленных убийства, причем с отягчающими обстоятельствами. Титюс и Силистри вне себя от ярости, но они абсолютно бессильны что-либо изменить. У них просто руки опускаются. Тереза явно хочет покрыть кого-то, и никому не удается ее расколоть.

* * *

А может, она никого и не собирается прикрывать. Может, она, как всегда, говорит правду, режет правду-матку, которая никогда не перевесит на весах правосудия обычное, нормальное алиби. Я положил трубку и остался сидеть возле кофеварки, продолжая думать про алиби. Ну, давайте порассуждаем. Кто это может быть? Не будем гадать, просто подумаем. Прочь логику, подумаем о любви в терминах любви. Этот тип до такой степени преобразил Терезу, что сам тоже, пожалуй, не мог выйти целым и невредимым из пламени любви. Та ночь, должно быть, его здорово потрепала. Вернемся к истокам, представим Жюли в положении Терезы, а Малоссена – в роли алиби. Ведь для меня моя первая настоящая ночь с Жюли также стала триумфальным возрождением! Настоящий ренессанс души и тела! Едва проснувшись, я сразу же бросился к телефону! В период возрождения допустимы все технические приемы. Предположим, что алиби ничего не знает об аресте Терезы, в таком случае мыслимо ли, чтобы оно до сих пор не позвонило сюда? Можно ли представить, что Тереза, отдав ему всю себя, забыла оставить свой адрес и номер телефона? Ответ: нет. Вывод: он звонил сюда. Меня прошиб холодный пот: сегодня утром он звонил сюда, в нашу пустую скобяную лавку. Он звонил в тот момент, когда Клара отводила малышей в «Плоды страсти», когда Жюли отправилась заниматься собственным расследованием, когда Малыш и Жереми получали образование в своей зубриловке и когда я строил из себя крутого в квартире Тео. Я отчетливо слышал его восемьдесят безответных звонков, словно они до сих пор разносились по пустой скобяной лавке. Ну конечно же, он звонил! Он не знал, что Тереза за решеткой, и звонил ей, сгорая от нетерпения продолжить «это», если даже придется делать «это» по телефону. А если он звонил, то, значит, должен перезвонить. Это просто неизбежно.

Я уставился на телефон и всматривался в него так пристально, что он стал терять материальную оболочку, превращаясь в некоего духа, правда, неизвестно – злого или доброго. И потом, сказал я себе, если Тереза дала свой адрес этому парню, то, возможно, он может с минуты на минуту возникнуть на пороге нашего дома, распахнуть дверь, ворваться в дом и, гонимый инстинктом, броситься к ложу своей возлюбленной.

Прошло два часа, в течение которых я глаз не спускал с входной двери.

Когда она наконец открылась, я как ужаленный подскочил со стула.

Наверное, впервые появление Жюли вызвало во мне досаду.

Она удивленно подняла брови:

– Что стряслось? Отыскал что-то новое?

Я медленно опустился на стул. Нет, ничего нового.

– А ты?

Тоже не густо. Жюли расспросила некоторых политических шишек, засветившихся в телепередаче, посвященной бракосочетанию Терезы и Мари-Кольбера. Ей удалось поболтать с двумя сенаторами, у которых было уже слишком мало пороха в пороховницах, чтобы ожидать от их любовных чувств какого бы то ни было возрождения, а также с одним бывшим министром, которому в свое время по долгу службы приходилось частенько прослушивать телефонные разговоры, наверное, именно поэтому он никогда не доверял своему телефону. Их, безусловно, очень опечалила кончина коллеги Роберваля, и если они интересовались судьбой его супруги, то лишь в качестве подозреваемой номер один. Гадалка… Предсказательница… От таких странных женщин можно ожидать чего угодно.

Тогда Жюли подумала о команде телевизионщиков, снимавших церемонию бракосочетания. Может быть, Тереза завела роман с одним из творческих представителей съемочной группы. Нет, и здесь тоже тихо. Правда, один оператор с обаятельной улыбкой, «ничего такой себе парень», выразил готовность снять новый вариант свадебного торжества, но на сей раз с Жюли в свадебном платье в звездочках и с ним лично, облаченным в смокинг жениха.

В голосе Жюли, которая, как настоящая женщина, не могла равнодушно относиться к комплиментам, проскользнули подозрительные нотки самодовольства. Не хватало мне еще этих уколов для полноты кайфа. Мое настроение, наверное, отразилось на моем лице, потому что Жюли тут же тесно прижалась ко мне.

– Что такое, Бенжамен, что-то не в порядке?

Ее голос струился, словно горячий песок, от которого у меня по всему телу пробежала легкая дрожь.

– Бенжамен, Бенжамен, да пусть все мужики на свете хоть штабелями передо мной ложатся, любить я буду только тебя.

Что она и предложила незамедлительно сделать, нырнув мне под пуловер. Час реванша пробил. Тео, Эрве и все остальные могут возвращаться к тренировкам, мы побьем их рекорды в пух и прах.