Западня Данте - Арно Делаланд Страница 29

Эту тираду Джованни Кампьони выдал на одном дыхании и, лишь закончив, перевел дух. Плечи его внезапно поникли. Он покачал головой:

— Впрочем, достаточно. Я и так сказал вам слишком много.

У Пьетро еще была масса вопросов, но сенатор жестом остановил его:

— Нет, хватит! Я сейчас рискую двумя жизнями, своей и вашей. Оставьте меня в покое, прошу вас. Мне нужно поразмыслить, как нам защититься, мне и моим ближним. Если вдруг у меня появятся интересные для вас сведения, я как-нибудь исхитрюсь их вам передать. Где вы обосновались?

— В доме Контарини.

— Хорошо… Но пообещайте мне, что какие бы сведения я вам ни передал, вы не поделитесь ими ни с кем, кроме дожа. Это ясно? Ни с кем, включая членов Малого совета и Совета десяти!

— Обещаю.

Кампьони удалился с мрачным видом, размахивая рукой, словно прогоняя Пьетро.

Виравольта остался в одиночестве посреди Брольо.

«Диктатура в Венеции! Заговор сатанистов!»

* * *

Черная Орхидея гладил пальцами округлые ягодицы Анциллы Адеодат. Та лежала рядом и, смеясь, читала в лицах театральную пьесу. Кстати говоря, делала она это довольно талантливо, время от времени поворачиваясь к улыбавшемуся Виравольте. Но мысли его бродили далеко. Пьетро погладил кудрявые волосы молодой женщины, которую в очередной раз позаимствовал у мужа, милейшего капитана Арсенала, болтавшегося где-то в водах залива. Прекрасная Анцилла была очень поэтична. Она хранила воспоминания о цветущих садах и оливах родного Кипра, об охряной пыли, ароматах и восточных пряностях. Ее мать, родом из Нубии, продали в рабство итальянскому отцу Анциллы, жителю Вероны. Анцилла, которую всю жизнь продавали или давали в пользование, как вещь, обязана была своим спасением восторженной любви симпатичного капитана, довольно терпимо относящегося к ее выходкам. Сам он шлялся по городам и весям и явно полагал, что все, способствующее счастью молодой женщины, хорошо и для него. Главное, чтобы она всегда возвращалась к нему, когда он находится в Венеции. Пьетро мог только приветствовать любезную самоотверженность бравого офицера.

По комнате разнесся смеющийся голос Анциллы:

— «Фульдженцио: Да выслушайте же меня, прошу вас, и ответьте как должно. Господин Леонардо вот-вот заключит выгодный брак.

Бернардино: Тем лучше, я счастлив.

Фульдженцио: Но если он не изыщет способа заплатить долги, то рискует упустить эту выгодную женитьбу.

Бернардино: Как? Такому человеку, как он, достаточно лишь топнуть ногой, чтобы на него отовсюду посыпались деньги…» [17]

Повернувшись к Пьетро, Анцилла продолжила чтение:

— «Пьетро: Я тебя больше не слушаю, свет моих очей.

Анцилла: Почему ты так хмур, Пьетро? Ау! Пьетро!»

Очнувшись от размышлений, Виравольта виновато улыбнулся:

— Прости, Анцилла. Просто… У меня голова занята странным делом.

Анцилла повернулась на бок, затем уселась по-турецки, сложив руки на коленях. Пьетро с удовольствием любовался изгибом ее ног и грудью с коричневыми сосками. Молодая женщина взяла со стоящего рядом столика фрукт, откусила кусок и с набитым ртом спросила:

— Не расскажешь? Может, я тебе шмогу помочь… М-м, фрухш вошхительный…

— Нет, милая. О таких делах лучше не распространяться.

— Да что у тебя за дела с Советом десяти? Знаешь, о тебе уже начинают шептаться…

— Я это предвидел. А что в точности…

Пьетро замолчал, потому что кто-то постучал в дверь.

Виравольта встал, быстро оделся и пошел открывать. В коридоре стоял мальчонка в лохмотьях, радостно улыбаясь и почесывая нос. Мордашка чумазая, во рту не хватало пары зубов. Но огромные глазищи, лучистые и веселые, затмевали все остальное.

— Кто тебя сюда пропустил, а?

Мальчуган заулыбался еще шире:

— Виравольта де Лансаль?

— Он самый.

Парнишка протянул сложенное вчетверо запечатанное письмо.

Удивленный Пьетро взял послание и собрался было закрыть дверь, но ребенок не сдвинулся с места. Виравольта мгновенно все понял, порылся в кошеле и дал пареньку несколько мелких монет. Тот кубарем скатился с лестницы и исчез. Заинтригованный Пьетро распечатал письмо. Сидевшая на кровати Анцилла выпрямилась.

«Не слишком ли быстро разворачиваются события?» — подумал Пьетро, читая послание.

«Птицы соберутся полным составом в своей вольере; чтобы ими полюбоваться, нужно поехать на материк, на виллу Мора, что в Местре. Это развалины, но место идеальное, дабы многим согреться у большого костра и поделиться маленькими секретами. Однако внимание: как и на карнавале, требуется костюм.

Дж. К.».

Дж. К. Джованни Кампьони. А птицы, очевидно, Огненные.

— Плохие новости? — поинтересовалась Анцилла.

— Вовсе нет, лапушка. Наоборот…

Пьетро уселся в глубокое кресло, положив ногу за ногу и пристроив руку на подлокотник, снова погрузился в мысли. Анцилла, нетерпеливо вздохнув, принялась причесываться.

— Ладно… Раз ты не хочешь поделиться со мной своими тайнами…

Она снова упала на кровать и вернулась к чтению. Он потянулся к низенькому столику рядом и положил на него письмо. На маленькой вышитой скатерке стояла бронзовая статуэтка Цербера, трехглавого пса, стража ада.

Пьетро некоторое время рассматривал разверстые пасти твари, мускулистые бока, раздвоенный хвост. И ему показалось, будто он слышит яростный лай чудовища, изрыгающего адский огонь.

Некоторые мысли иногда бродят замысловатыми и неожиданными путями, прежде чем вылиться в озарение. Такие мгновения внезапного подъема крайне редки. И Пьетро, положив письмо на столик, пережил именно такой момент. Вопросы, роившиеся в мозгу, внезапно выстроились в логическую цепочку, приведшую к разгадке, до сих пор ускользавшей. Обе надписи — и на теле Марчелло, и в церкви Сан-Джорджо Маджоре… «Я был здесь внове, — мне ответил он, — когда при мне сюда сошел Властитель, хоруговью победы осенен…» Фраза Эмилио Виндикати: «Ты только что ступил в преддверие ада, поверь мне». Подпись Вергилий в «Менуэте теней». Имя заказчика стеклянных линз на Мурано — Минос. «Близятся знамена владыки ада…» И вот эта статуэтка: пес с тремя разверстыми пастями, декоративная безделушка, на которую при других обстоятельствах он бы и внимания не обратил.

При других обстоятельствах — нет, но при нынешних…

Петро побледнел и судорожно потер ладонью лоб.

Анцилла вылезла из постели и изумленно уставилась на его искаженное ужасом лицо.

— Да ты словно дьявола увидел!