Нефритовые четки - Борис Акунин Страница 26

За ним, гремя шпорами и саблями, появились пристав Басманнойчасти подполковник Ляхов, двое полицейских унтер-офицеров, а также известныйвсей Первопрестольной журналист Штейнхен из газеты «Московский богомолец»,читать которую в приличных кругах почиталось дурным тоном, что не мешало этомубульварному листку каждодневно продавать до ста тысяч экземпляров.

При виде скандального писаки Эраст Петрович поморщился. Ужэтого Ванюхину делать никак не следовало. Теперь, чем бы ни закончиласьистория, шуму будет на всю империю.

– Ну вот и я, – громогласно объявилпетербуржец. – Заждались? А это обещанный документец.

Он потряс бумагой.

На шум из кабинета выглянул Сергей Леонардович и сделалсяочень бледен. Из-за плеча управляющего торчала голова камердинера.

– Сударь, – обратился к барону следователь, –я прибыл для того, чтобы заключить вас под стражу. Вот распоряжение господинапрокурора.

Когда фон Мак ничего не ответил, Ванюхин приказал приставу:

– Исполняйте свой долг.

Журналист уже вовсю строчил в тетрадочке. Эраст Петровичподнялся и, тихо ступая, двинулся вперёд. На ходу заглянул в тетрадочку ипрочёл: «При этих словах сыщика на одутловатом, порочном лице отцеубийцыпромелькнул невыразимый ужас».

Солидно покашляв, пристав шагнул к управляющему.

– Согласно установлениям «Акта об арестах иадминистративных задержаниях» объявляю вас…

– Погодите, Ляхов! – громко сказал Фандорин. Всеобернулись.

– Эраст Петрович? – изумился подполковник,которому уже случалось встречаться с коллежским асессором по службе.

– Фандорин! – ахнул Штейнхен (этот вообще зналвсех и вся). – Интересненько!

Прочие же просто уставились на наглеца, посмевшего отдаватьприказание представителю закона.

– Чиновник особых поручений при московскомгенерал-губернаторе Фандорин, – объявил он не столько Ванюхину, сколькосвоим временным сослуживцам. – Прошу прощения за вынужденный м-маскарад. Япровожу независимое расследование по приказу князя Владимира Андреевича.

Вот это уже адресовалось петербуржцу, выпучившемуся намолодого человека.

– Интрига? Заговор? – вскричал Зосим Прокофьевич. –Доложу директору департамента! Министру! Дело поручено мне, ничего не желаюзнать! А ну взять его! Вы что, оглохли? – гаркнул он приставу, показываяна барона.

Повышать голос на Ляхова, офицера заслуженного исамолюбивого, было большой ошибкой. Подполковник набычился.

– Господина Фандорина мы знаем, не первый день-с. А свашим превосходительством доселе работать не доводилось.

– Я всё понял, – зловеще усмехнулсяВанюхин. – Наслышан про московские нравы! Подкуплены? Хорошо, что ядогадался взять с собой представителя прессы. Пишите, господин репортёр,пишите!

Но представитель прессы писать перестал и даже своютетрадочку прикрыл. Ссориться с генерал-губернатором Штейнхену было не с руки.

– Ваше превосходительство, мы же с вами служителиз-закона, а не опереточные примадонны, – поморщился Эраст Петрович. –Давайте к делу. У вас одна версия, я вам изложу другую. Вы опытныйпрофессионал, разберётесь, какая из них состоятельней.

То ли тон, которым были сказаны эти слова, то ли упоминаниео профессионализме подействовали на петербуржца.

– Фандорин? Мне смутно знакомо это имя, что-то я провас слышал, – сказал Зосим Прокофьевич, взяв себя в руки – даже и вбуквальном смысле, то есть перекрестив руки и обхватив себя за плечи. –Что ж, излагайте вашу версию. Послушаем.

– Б-благодарю. У меня с самого начала сложилосьубеждение, что Сергей Леонардович фон Мак невиновен. Вы, уважаемый коллега, всвоём расследовании руководствовались почтенной максимой «ищи, кому выгодно». Ятоже начал с этого. Если предположить в наследнике корыстный мотив – стремлениепоскорее завладеть делом, то получается полнейший нонсенс. Смерть Леонарда фонМака лишила компанию гигантского подряда. Если бы у Сергея Леонардовича имелосьзлодейское намерение в отношении отца, резонно было бы подождать две-тринедели, пока не объявят результаты конкурса. А так получается, что наследниксовершил ужасное преступление во вред себе и на пользу главному конкуренту –«Пароходному товариществу».

– Суждение, достойное не следователя, акоммерсанта, – не удержался от едкого замечания Ванюхин. – Откуда жтогда, по-вашему, взялся отравитель? Пролез через форточку, после чегобесследно исчез? А может быть, никакого убийства вовсе не было? Управляющий исекретарь покончили с собой? Это, я читал, у вас в Японии так заведено,называется «двойное самоубийство влюблённых».

Из последней реплики можно было заключить, что Ванюхину непросто «смутно знакомо» имя Фандорина, но что он весьма неплохо осведомлён омосковском сыщике.

– Убийство было, – словно не заметив насмешки,сказал Эраст Петрович. – И очень тонко рассчитанное. Только в основу угласледовало поставить не cui prodest [4], а совсем иную максиму.

– И кто же, по-вашему, убийца? – ироническиулыбнулся Ванюхин. – Или вся ваша версия сводится лишь к тому, чтобыобелить господина фон Мака?

Тут Эраст Петрович позволил себе сэффектничать, не впоследнюю очередь из-за того, что чувствовал на себе взгляд юной художницы.Небрежным тоном, будто нечто само собой разумеющееся, обронил:

– Убийца – вон тот человек. – И показал наЛандринова.

По комнате пронёсся судорожный вздох, а ремингтониствскочил, опрокинув стул.

– С ума вы что ли сошли? – крикнул он.

– Сами себя выдали, – сказал ему ЭрастПетрович. – Зачем было клеветать на Сергея Леонардовича? Это господинВанюхин, которому очень хотелось подтверждения своей версии, принял вашесвидетельство на веру. А я нынче с утра потолковал с телеграфистами, которыедежурили 6 сентября. Сергей Леонардович их не запомнил, но «маленькие люди»отлично всё помнят. Как вам известно, из телеграфного пункта лестницапросматривается в оба конца – и вверх, и вниз. Сергей Леонардович поднялся впальто, увидел у аппарата отца, поговорил с ним и снова уехал. В мезонин он неподнимался. Вот я и задался вопросом: зачем Ландринов соврал?

– Это ты всё врёшь, ферт! – злобно выкрикнулремингтонист. – Обманом втёрся сюда, студентом прикидывался, сидел,позировал, а сам никакой не студент! Глядите, Мавра Лукинишна, кому выповерили!