Нефритовые четки - Борис Акунин Страница 25

Маса, любитель эффектов, держал паузу.

– На кого вы бы поставили, господин? – спросилон. – Если не угадаете, ваши часы останутся у меня.

– Один шанс против четырёх – это нечестно, –пожаловался Эраст Петрович. Лишаться «брегета» ему не хотелось.

Слуга неумолимо оторвал от обёрточной бумаги пять клочков,написал на них: «Маринованная Слива», «Кицунэ», «Кривой Рот», «Белый Ус»,«Красавица». Разложил перед господином.

– Выбирайте.

Коллежский асессор закрыл глаза, попытавшись представитькаждого из пятерых шепчущимся с господином Мосоловым; подсыпающим в чайник яду;крадущимся по тёмной улице с револьвером в руке.

Ничего не получилось. То есть по отдельности – пожалуйста,но на все три действия сразу не годился никто.

Тогда Фандорин вздохнул, скомкал бумажки, перемешал и вынулпервую попавшуюся:

– Эта.

Маса развернул, пошевелил губами и сердито отодвинул от себя«брегет».

– Я сам виноват. Кличка, которую я придумал этомучеловеку, слишком очевидна.

На бумажке был написан иероглиф «кицунэ» – оборотень,который может запросто превращаться из человека в лису и обратно.

– Тасенька? Не может быть! – прошептал ЭрастПетрович. Впрочем, про любого другого из пяти подозреваемых он, наверное,сказал бы то же самое.

– Кицунэ появился возле кабинета в семь часов девятьминут, весь красный и потный, – уже безо всяких эффектных пауз, деловитодоложил Маса. – Пошептался с секретарём Мосорофу-доно и был немедленнопропущен внутрь.

– Погоди! – встрепенулся Фандорин. – Асколько времени он там пробыл?

– Семнадцать с половиной минут. Потом так же быстроубежал.

Коллежский асессор прикинул: значит, Тасенька выбежал из«Пароходного товарищества» перед половиной восьмого. Выстрел под фонарёмраздался без пяти минут восемь. Мог ли шпион Мосолова добежать назад ипристроиться в хвост выходящему «практиканту»? Получается, что мог. Более того,резонно было предположить, что стрелял он не по собственной инициативе, а поуказанию своего нанимателя. У коммерции советника Мосолова большие связи ивозможности. Если бы он решил выяснить, что за секретарь вдруг появился уконкурента, то наверняка выяснил бы. А долго подбивать своего клеврета на новоеубийство Мосолову, конечно же, не пришлось – где три трупа, там и четвёртый.

Все очень стройно и логично, но хорош же он, чиновник особыхпоручений при генерал-губернаторе. Так ошибиться в психологическойхарактеристике!

– Убери со стола, – кисло сказал Эраст Петрович,подперев голову руками. – Я не буду есть, расхотел. И вообще иди. Мненужно поразмышлять.

Этюд в багрово-фиолетовых тонах

– …Вот здесь пуля просвистела. Чудом живостался. – Такими словами закончил рассказ «практикант». – Ни за чтобольше не пойду по Ольховскому после темноты.

Страшная история никого не оставила равнодушным. Кухарка,слушавшая, прикрыв рот ладонью, перекрестилась:

– Оссподи-Сусе, страсть какая.

Лука Львович ужаснулся:

– Ну и времена настали. Раньше-то грабитель честь почести требовал: «Кошелёк или жизнь», а тут сразу стрелять. Куда только катимся?

Его дочь, начавшая было раскладывать мольберт да и застывшаяна месте, воскликнула:

– Я бы тоже ни за что кошелёк не отдала, пускайубивают. Вы, Померанцев, настоящий герой!

– Хорош герой, удрал, как заяц, – немедленновзревновал Ландринов.

Лис-оборотень Тасенька разразился причитаниями, ну а ФедотаФедотовича на ту пору в конторе ещё не было. Присутствие только-тольконачиналось.

Ещё немножко поужасались жуткому происшествию, и всякзанялся обычным делом: письмоводители заскрипели перьями, ремингтонист принялсяналаживать своё чудо техники, Муся удалилась на кухню, а художница стала заканчиватьпортрет. Её кисть двигалась с поразительной сноровкой. Возможно, «МорисаСьердюка» в самом деле ожидало в Париже большое будущее.

– Жалко, вы нынче в сюртуке, – посетовалаМавра. – Я хотела ещё блики на мундирных пуговицах прописать.

Но придти студентом Фандорин сегодня никак не мог.Предстояла генеральная баталия, и вступать в неё ряженым не подобало.

– Скажите, – шепнул Эраст Петрович очень-оченьтихо. – Деньги на поездку в Париж вам даёт барон? Я угадал?

Девушка кивнула:

– В память о моём женихе.

– Вы кроме меня кому-нибудь об этом говорили?

Она покачала головой и прижала палец к губам, а то Тасенькауже навострил уши, да и Ландринов заворочался на стуле.

Ну вот теперь окончательно сложилось, одно к одному, подумалФандорин. Остаётся только ждать.

Ждали все. Ощущение какого-то тяжкого, неумолимонадвигающего события так и витало в комнате. Об этом никто не говорил, но и безтого чувствовалось – по тому, как недолго обсуждали бандитское нападение, повоцарившемуся молчанию, по быстрым взглядам, которые каждый нет-нет да и бросалто в сторону пустующего кабинета, то на входную дверь.

Когда вошёл управляющий в сопровождении камердинера, всезаработали с удвоенным усердием, с Сергеем Леонардовичем поздоровалась толькоМавра и опять, как давеча, порозовела. Теперь понятно – из благодарности.

– Доброе утро, – поздоровался и фон Мак, подходя кмольберту.

Но интересовала его не девушка и тем более не портрет.Воспалённые, невыспавшиеся глаза смотрели только на Фандорина, тревожно ивопросительно.

Эраст Петрович ответил сначала едва заметным кивком, а затемстоль же коротким покачиванием головы. Означала эта маленькая пантомимаследующее: «Да, всё знаю. Нет, не сейчас».

Барон отлично его понял, но трудно сказать, успокоило егоэто известие или, наоборот, встревожило ещё больше.

Чуть помедлив, он прошёл к себе, Федот Федотович последовалза хозяином.

Прошло не более четверти часа, и с лестницы донеслисьтяжёлые шаги и позвякивание – в мезонин поднималась целая группа людей.

В комнате все разом распрямились, больше не прикидываясьсосредоточенными на работе. Из кухни высунулась Муся.

Дверь распахнулась.

Первым вошёл Зосим Прокофьевич Ванюхин с какой-то бумагой вруке, очень торжественный.