Пелагия и черный монах - Борис Акунин Страница 18

Матвей Бенционович открыл было рот, чтобывозразить, но тут же сомкнул губы обратно. Ему пришло в голову, что, на второйвзгляд, объявленный избранник не столь уж и плох, потому что… Но об этом какраз заговорил и владыка:

– Феликс Станиславович хоть и ходит ко мне наисповедь, но делает это, как в караул заступает или на развод, словно быисполняя предписания артикула. Отрапортует мне со всей дотошностью, сколько разматерно выругался и у каких непотребных девиц побывал, получит отпущениегрехов, щелкнет шпорами, поворот кругом и марш-марш. Он из той редкой породылюдей, которым вера совершенно ни к чему. Впрочем, – улыбнулся Митрофаний, –полковник, верно, очень оскорбился бы, если б кто назвал его материалистом –пожалуй, и в морду бы дал. А служака он исполнительный, свое полицейское делознает и храбрец, каких мало. Завтра вызову его, попрошу съездить – не откажет.

Так владыка и поступил: вызвал,проинструктировал, и полицмейстеру, конечно, в голову не пришло упрямиться – онпринял пожелание преосвященного беспрекословно, как принял бы приказ отгубернатора или директора полицейского департамента. Пообещал прямо с утра,передав дела помощнику, отправиться в путь.

Но прежде того, вечером, особый нарочныйдоставил из Нового Арарата новое письмо, которое совершенно потрясло владыку,Бердичевского и Пелагию, хотя в то же время многое и разъяснило.

Да, впрочем, что пересказывать своими словами,только путать. Вот он, этот документ. Как говорится, комментарии излишни.

С Ваше преосвященство,

Не уверен, что Вы именно тот, кому следуетадресовать это письмо, но ни местожительство, ни родственные обстоятельствамолодого человека, остановившегося в ново-араратской гостинице “Ноев ковчег”под именем Алексея Степановича Ленточкина, никому здесь не известны. В нумере,который он занимал, на столе обнаружен конверт с надписью “Преосвященному о.Митрофанию, Архиерейское подворье, Заволжск” и рядом чистый листок бумаги, какесли бы Ленточкин намеревался написать Вам письмо, но не успел. Потому-то я иобращаюсь к Вам, владыко, в надежде, что Вы знаете этого юношу, сумеетеизвестить родственников о приключившемся с ним несчастье и сообщите мне любыеподробности о его предшествующей жизни, так как это очень важно для выбораправильной методы лечения.

Г-н Ленточкин (если это его настоящее имя)страдает острейшей формой умственного помешательства, исключающей возможностьего транспортировки с острова. Нынче на рассвете он прибежал в принадлежащуюмне психиатрическую лечебницу, пребывая в столь плачевном состоянии, что я былвынужден оставить его у себя. На вопросы не отвечает, только все времябормочет: “Credo, credo, Domine” и по временам произносит лихорадочные,сбивчивые монологи бредового содержания. Помимо очевидной нецелесообразностиперевозки больного с места на места, характер его мании интересен мне какмедику. Полагаю, что Вам доводилось слышать о моей клинике, но, возможно, Вы незнаете, что я берусь лечить не любые умственные расстройства, а лишь те, чтоплохо изучены психиатрической наукой. Случай Ленточкина именно таков.

Не стану обременять Вас печальными деталями,ибо все же не вполне уверен, что Вы знакомы с моим новообретенным пациентом.Учитывая религиозную тематику его бреда (невразумительного и почтибессвязного), легко предположить, что Ленточкин вознамерился написатьгубернскому архиерею так же, как иные мои подопечные пишут государю императору,папе римскому или китайскому богдыхану.

Если же Вы все-таки знаете, как связаться сродственниками Ленточкина, то поспешите. По опыту я знаю, что состояние такихбольных, за редчайшими исключениями, ухудшается очень быстро и вскоростизаканчивается летальным исходом.

Остаюсь почтительный

слуга Вашего преосвященства,

Донат Саввич Коровин, доктор медицины.